«Человечество всегда обращало взор к небу в поисках своего истинного пути».
Кто первым произнес эти слова? За тысячи лет моей жизни я так и не выяснил их происхождения. Возможно, никогда и не выясню, если мои хозяева из Инквизиции решат казнить меня. Впрочем, подозреваю, что они слишком умны для этого. Попытка убить меня не кончится для них ничем хорошим.
Мой брат Ариман, чья мудрость была неоспорима, пока он не позволил гордыне осквернить свой разум, особенно любил эту цитату. До того как я облачился в черное, когда мы с Ариманом еще являлись подлинными братьями, а не просто были связаны кровью, я посещал его лекции о происхождении нашего вида и вселенной — той, что мы объявили своей собственностью. В ходе наших споров он цитировал эти слова, и я улыбался — ведь они были столь верны.
Человечество всегда искало ответы на небесах. Первые люди глядели на солнце, поклоняясь шару термоядерного пламени как воплощенному в небе божеству — богу света, который нес жизнь и с каждым рассветом прогонял страх перед тьмой.
Это могущественный символ. Даже сейчас в постоянно сжимающихся границах Империума существуют примитивные миры, поклоняющиеся Императору как богу солнца. Ведомства человечества не заботит то, каким образом людские стада выражают свою верность Императору, пока те не прекращают беспрекословно поклоняться и выплачивать десятину Экклезиархии.
Когда философы тех первых культур перестали бояться темноты, ночное небо стало божественным садом, в котором звезды и сами планеты располагались поэтичными условными созвездиями и провозглашались телами далеких богов и богинь, взирающих на человечество с высоты.
Мы всегда смотрели вверх. Искали, тянулись, желали.
Вас смущает, что я говорю «мы»? Что я самонадеянно помещаю себя и свой род среди разнообразных ответвлений генетической паутины людей?
Империум демонстрирует величайшее невежество, полагая, будто члены Девяти легионов и идущие за нами смертные являются неким непостижимым, чуждым видом. Познание варпа — это всего лишь познание. Никакие перемены, секреты и истины не в силах полностью переписать душу.
Я не человек. Я перестал быть человеком в одиннадцать лет, когда легион Тысячи Сынов забрал меня из семьи и преобразил в орудие войны. Однако я сотворен на человеческой основе. Мои эмоции — это человеческие эмоции, перестроенные и обостренные постчеловеческими чувствами. Мои сердца — это человеческие сердца, хотя и измененные. Они способны на бессмертную ненависть и бессмертное желание, которые выходят далеко за пределы возможностей нашего базового вида.
