— Это монады, — охотно пояснил Василий. — Такие же изящные, как ты. И прозрачные, как стекло, сердце и душу видно насквозь.
— Вы мне льстите, если так думаете. Боюсь, эта прозрачность — оптический обман. Надеюсь, что меня не видно насквозь: простота, знаете ли, хуже воровства, — недовольно сказала я.
И вдруг увидела необыкновенную картину, рядом с которой остальные померкли.
— И там монады! — вырвалось у меня. — Боже, какой золотой цвет! Как красиво! Что эта за картина?
— Называется «Возвращение в Эдем».
Сквозь закат, повернувшись спиной и не обращая никакого внимания на зрителей, ангел и единорог входили в сосновый лес, который художник превратил в золотую чащу. Ангел положил руку на шею единорогу, тот доверчиво прижался к его ноге...
— Единорога отчасти с Трехи рисовал, потому что настоящие единороги — звери очень серьезные и свирепые, а мне хотелось доброты и нежности.
— Вы их что, видели?
— А как же!
— Прекратите!
— Не прекращу! На закате поднимемся на чердак и я покажу место, где в это время открывается проход в неизведанное: сверху отлично видно.
— Там можно увидеть только Фонтанку.
— И что? Это вы видите Фонтанку, а они приходят поболтать со сфинксами и на вечерней заре пьют воду.
— Бедняги! Они же отравятся...
— Щас вам! Единорогу достаточно только посмотреть на сильнейший яд, чтобы его обезвредить. Стоит им дотронуться до воды, как она становится хрустально чистой. А потом из речных глубин появляются морские кони — гиппокампы — и резвятся среди розовых от солнца волн. Знаете как красиво!
— Н-не знаю...
Я взволновалась, а Василий выглядел абсолютно спокойным, никакой сумасшедшинки в глазах. Возможно, он просто притворяется? Но нет! Он смотрел на меня с искренним сожалением — как на упрямое и глупое дитя.
— В знании-то все и дело! Вот вы, женщина очень образованная и начитанная, что видно невооруженным глазом, о некоторых сферах вообще понятия не имеете! А я знаю, видел много раз, так что поверьте на слово.
— Отчего не поверить? По крайней мере, поэтично.
— Не в поэтике дело! Я тут старую подшивку газет нашел за 34-й год — так там написано: когда дорогу строили, отрыли на этом месте капище древнеславянское и под асфальт закатали. Хотя какой-то великий историк умолял те камни оставить или в музей отвезти.
— Выходит, храм здесь не просто так поставили?
— А храмы просто так не ставят: место это особенное. — Он кивнул на картины: — Я, кстати, везде тут был, рисовал с натуры, можно сказать.
