— Где они? Они... ушли?
— Их увезли. Наша полиция нас бережет, — просиял Василий цыганской улыбкой.
— А вас почему не забрали? Вы тоже участвовали.
— Я потерпевший, — ласково сообщил Василий. — В отличие от тебя противоправных действий не совершал, только защищался. Забрать хотели тебя, матушка, как напавшую. Но я не дал. Сказал, что это за меня жена заступилась, и они поверили.
— Что?!
— Шучу! — с деланым испугом тут же поправился он, и выражение его лица стало очень симпатичным.
— Тоже мне — шутник... — Я даже не обиделась и рассмеялась вместе с ним. — Я, между прочим, переводчик и кандидат наук.
Василий кивнул с пониманием:
— Видишь, Треха, какая серьезная женщина...
Пес зевнул.
— Ясен перец, такая за бомжа замуж не пойдет. Да и я, матушка, жениться не собираюсь: ты не моего поля ягода, уж извини... А сказал, чтобы не увезли с места происшествия в одной машине с теми годзиллами. По-любому спасибо тебе, добрая женщина. Если бы не вы с Трехой, лежать бы мне сейчас в склепе с дюбелем в башке. — Он зажмурился и тряхнул кудрями. — Ох долгая была бы смертушка.
И неожиданно поклонился мне, чем сильно смутил. Я медленно села на постели. В принципе, все было в порядке: немного звенело в ушах, но это пустяки. Желание покинуть сей убогий приют стало неодолимым.
— Все-все, Василий! Я принимаю благодарности и спешу домой. Мне правда пора.
— Ты идти-то можешь? Хочешь, на руки возьму?
— Не стоит, — усмехнулась я и решительно поднялась.
Этому цыгану палец в рот не клади — руку откусит.
— Мы проводим. Айда с нами, Треха!
— Зачем? Думаете, возможны новые сюрпризы?
— На кладбище они всегда возможны. Здесь своя отдельная планета — полюс недоступности.
Мы потихоньку побрели по дорожке. Я быстро поняла, что Василий идет не к воротам, а, наоборот, от них. Спрашивать не хотелось. К тому же Треха, которому я доверяла, был абсолютно спокоен. Он скакал впереди и с удовольствием обнюхивал подтаявший снег. Я подняла глаза и посмотрела вверх. По-зимнему голые, ветки деревьев соединялись в ажурный купол. Изящный узор казался гигантским рисунком черной тушью на синем шелке.
— Посмотрите, как красиво! Если бы я была японкой, я бы посвятила этим веткам четверостишье, — неожиданно вырвалось у меня, и я покосилась на спутника, ожидая реакции.
— Стихи? Это хорошо. — Василий снисходительно кивнул. — Но не торопись, ты еще настоящей красоты не видала. Вот смотри!
Мы остановились перед сиренево-лиловым холмом: с южной стороны, где уже стаял снег, его от подножия до макушки покрывали огромные колокольчики. Венчики изо всех сил тянулись вверх и просвечивали на солнце, казалось, что в каждом пылает маленький огонек.
