Он широко открывает глаза:
— Откуда это?
— Генри Джеймс. Самое начало «Крыльев голубки».
Хелен идет дальше, Ральф за ней.
— Это ваш коронный номер — цитировать по памяти целые куски из классики?
— Я начинала писать докторскую о точке зрения у Генри Джеймса, — отвечает Хелен. — К сожалению, так и не дописала, но некоторые ключевые цитаты засели в памяти.
— Прочтите еще раз.
Хелен повторяет цитату, потом говорит:
— Видите, тут есть сознание Кейт, ее мысли, чувства, ее нетерпение, ее неуверенность (уйти или остаться?), ее восприятие собственного отражения в зеркале, неприятная обивка кресла. «Скользкая и липкая» — как вам такие qualia? И при этом все повествование идет от третьего лица, в таком изящном, точном, правильном стиле. Субъективно и в то же время объективно.
— Да, эффектно, согласен, — говорит Ральф. — Но ведь это художественное, а не научное сочинение. Джеймсу кажется, будто он знает, что происходит в голове у этой Кейт, как ее там, потому что он сам ее придумал, поместил в свой роман, руководствуясь собственным жизненным опытом и бытовой психологией.
— Да нет у него никакой бытовой психологии!
Он отмахивается от этих слов.
— Бытовая психология — просто термин, — говорит он. — Он означает приобретенную мудрость и суждения здравого смысла о поведении и мотивациях людей. Для нашей обычной повседневной жизни это подходит. И для художественной литературы тоже — от «Крыльев голубки» до «Жителей Ист-Энда». Но такая психология недостаточно объективна, чтобы ее можно было считать наукой. Если бы Кейт Крой была живым человеком, Генри Джеймс никогда не сумел бы сказать, что она чувствовала, прикоснувшись к креслу. Он мог бы это сделать, только если бы она сама ему об этом рассказала.
— Но если бы Кейт была реальным человеком, то ваша когнитивная наука тоже не смогла бы рассказать нам о ней ничего интересного.
— Ну, насчет «ничего» — это вы загнули. Однако в целом мы действительно знаем о сознании немногим больше писателей, которые делают вид, будто в нем разбираются. Ну, вот мы и пришли.
Они подходят к Центру Холта Беллинга.
Стеклянные раздвижные двери с выгравированным вензелем «ХБ» мягко разрезают воздух, автоматически открываясь при их приближении и закрываясь за их спинами.
Фойе наполнено голубоватым светом, проникающим через тонированные стекла. Внутри становится ясно, что здание построено из стали и стекла. Все офисы, подобно лучам, расходятся от главного помещения в центре. Их изогнутые внутренние стены тоже стеклянные, и посетителю хорошо видно, что делают люди в этих офисах, хотя большинство занимаются одним и тем же: сидят у мониторов и время от времени стучат пальцами по клавиатуре. Три этажа здания соединены лифтом и открытой спиральной лестницей из нержавеющей стали и отполированного дерева, которая поднимается от центра первого этажа и соединяется с верхними этажами, коридорами и галереями.
