Калисто де Санта Ана был последним наследником Старой Школы, и в мире, не симпатизирующем байронизму, он жил, как Байрон, к тому же описал свою полную риска жизнь в серии стихотворений, которые принесли ему славу, невиданную среди современников. Я не буду судить о ценности этих стихотворений, потому что я прочитал их впервые, когда мне было двадцать три года, и тогда они привели меня в восторг: в них были страсть, героическая самонадеянность и многоцветная жизненная энергия, которые сбивали меня с ног. Сейчас же эти звенящие строки и преследующие ритмы столь перемешались с пьянящими воспоминаниями моей юности, что я не могу читать их без того, чтобы моё сердце не билось.
Я склонен думать, что Калисто де Санта Ана заслуживает репутацию, которой он пользуется среди испано-говорящего населения. В те дни его строки были на устах у всех молодых людей, и мои друзья без конца толковали мне о его бурном образе жизни, его страстных речах (он был и поэт, и политик), его язвительном остроумии и его любовных приключениях. Он был бунтарём, и порой преследовался законом, был безрассудно смелым, но более всего он был любовником. Мы знали всё о его страсти к той великой актрисе или к этой божественной певице – разве мы не перечитывали, пока не заучим наизусть, пылающие сонеты, в которых он описывал свою любовь, свою боль и свой гнев? – и мы были осведомлены, что испанская принцесса, гордая наследница Бурбонов, поддалась на его мольбы, а после того, как его любовь иссякла, постриглась в монахини. Когда Филиппы, её царственные предки, уставали от любовниц, те поступали в монастырь, потому что не подобает той, кого любил Король, быть любимой другим; а не был ли Санта Ана выше, нежели любой из земных владык? Мы аплодировали романтическому жесту благородной дамы: он делал ей честь и льстил нашему поэту.
Но всё это происходило много лет назад, и уже четверть века дон Калисто, с презрением удалившись от мира, который ничего более не мог предложить ему, жил в уединении в своём родном городе - в Эсихе. Я как-то объявил о своём намерении посетить это местечко (я проводил неделю или две в Севилье) не из-за поэта, но потому, что это очаровательный андалузийский городок с ассоциациями, которые дороги мне, и Диего Торре предложил мне рекомендацию. Оказалось, что дон Калисто позволяет молодым литераторам время от времени навещать его и порой разговаривает с ними с тем жаром, который воспламенял его слушателей в великие дни его первенства.
