— Пришлые. От войны убегают.
Солдат в упор рассматривал худых, усталых женщин, их запылившуюся одежду, стоптанные, разбитые башмаки.
— Гут, — удовлетворенно бросил он. И резко, будто прозвучала автоматная очередь, спросил: — Руссише зольдат ест?
— Какие солдаты? — удивилась Алена Максимовна. — Одни мы.
— Юдэ, комиссары, большевики ест? — последовал вопрос.
— Откуда? Наша семья живет здесь, да еще одна женщина. Вон ее хата. — Жена кузнеца указала на дом Мальвины.
Немец еще раз окинул усадьбу колючим взглядом. Потом мотоцикл развернулся на дорожке и выехал со двора. Фашист подъехал к своим и что-то сказал им. Коротко посовещавшись, мотоциклисты умчались дальше.
Алена Максимовна взглянула на женщин и, словно старым знакомым, сказала:
— Напугались, милые? Такая напасть…
— Мы то ладно, — вздохнула та, что была с ребенком. — Дитя вот никак в себя не придет.
— Ничего! Не век же они у нас будут. Надо как-то пережить лихое время. Валюта, принеси молока.
Валя убежала в хату и вернулась оттуда с большой глиняной крынкой и кружкой в руках. Она налила молока, подала малышке и участливо смотрела, как та пьет, вцепившись в кружку дрожащими ручонками.
Попили молока и женщины, передавая кружку одна другой. Они уже прощались с гостеприимной хозяйкой, когда к ним подошел кузнец.
— Ну, добрело лихо и до нашего тиха, — сокрушенно покачал головой Николай Романович.
Будто в подтверждение его слов на дороге показался конный отряд фашистов.
Первым во двор въехал толстый офицер. Он осадил белого жеребца в полуметре от Вали, так, что морда коня нависла прямо над ее головой, — и ткнул резиновой плеткой в пустую крынку в руках девочки.
— Мильх!
Валя испуганно молчала.
— Млека!
— Нет молока, — развела руками жена кузнеца, выступая вперед и загораживая собою дочь. — Своя семья немалая, да вот людей напоили…
Офицер повернулся к солдатам и что-то приказал им. Те спрыгнули с коней, бросились кто в хату, кто в погреб, кто под навес. Тотчас из-под навеса, суматошно хлопая крыльями, начали вылетать куры. Прямо под копыта коней выскочил большой рыжий петух. Один солдат снял с плеча винтовку. Раздался выстрел. Раненый петух упал, потом вскочил и бросился обратно под навес. Незадачливый стрелок, подогреваемый насмешками остальных солдат, ринулся за ним.
Этот спокойный наглый грабеж казался настолько невероятным, что в первые мгновения и Николай Романович, и его жена, и женщины застыли как в столбняке: да возможно ли все это?..
