Перенесение хазарской столицы из Семендера, находившегося в предгорьях Кавказа, на остров в низовья Итиля>[33]было вызвано частыми набегами арабов. По великой реке и назвали новую столицу. Этот обширный остров был весьма удобен. Баслы>[34] издавна прятались на нем от врагов, зимой хазарские стада пережидали здесь трудную пору бескормицы; почва на острове тучная, дает хорошие урожаи, что также привлекло хазар, постепенно оседавших на земле.
Итиль только строился. Он был похож на огромное стойбище кочевников, особенно на окраинах. Но в центре его уже высилось несколько каменных и кирпичных дворцов; самый большой — кагана, поменьше — царя и приближенных. Вокруг них стояли дома знати. Жилища простых хазар незатейливы; они сложены из кирпича-сырца, а некоторые сплетены из камыша и обмазаны глиной. Крыши круглые, камышовые, благо материала этого по берегам Итиля вдоволь. На базаре, как и на всех базарах Востока, не столько торгуют, сколько шумят и толкутся. Синий дым от жаровен с бараниной виснет в неподвижном знойном воздухе, стучат молотки ремесленников, орут зазывалы — предлагают ковры, ткани, украшения, благовония; много народа толпится на площади, где удачливые воины продают свой живой товар. Старый хазарин торгуется с воином, стремясь подешевле купить девушку. Он то отходит, то возвращается вновь, когда воин начинает громко расхваливать свой товар, бесцеремонно показывая толпе, какие у девушки крутые бедра и упругие груди. Над стариком смеются, подзадоривают его. Похоть и скупость — два отвратительных человеческих порока бушуют в нем. Девушка в самом деле хороша; толпа со снисходительной насмешливостью сочувствует ей, жалея, что такая красота достанется слюнявому старику.
Абазги не стали ждать конца постыдного торга. Они остановились возле одной из кузниц и залюбовались работой кузнеца. Частыми ударами легкого молотка он вытягивал на наковальне свитый из стальных проволок клинок. Время от времени кузнец разогревал его в горне и снова принимался стучать своим нехитрым инструментом. Несколько готовых сабель стояли у стены, а одна, с богато отделанной рукоятью, лежала перед хазарином, видимо, хозяином кузницы. Дадын жестом попросил клинок. Хозяин, видя, что перед ним знатный воин неведомой страны, любезно подал его. Узорчатая сталь хищно изогнутой сабли была легкой и гибкой, костяная рукоять, украшенная драгоценными камнями, плотно вошла в ладонь. В глазах кузнеца вспыхнуло выражение гордости. Хоть и раб он, а все же приятно ему, что его труд оценил седой воин.
