— Правители берут в жены дочерей картлийских эриставов>[17]и ромейских сенаторов.
— Ты будешь моей женой. Уж это-то от императора не зависит, — Леон засмеялся. — Ты дана мне богом, и только он может разлучить нас.
— А если Лев не сделает тебя правителем Абазгии?
Леон нахмурился.
— Я принял Абазгию по наследству, бог и люди тому свидетели. Если император пришлет иноплеменника, абазги не признают его. Льву от Эгриси и Абазгии помощь в войне нужна. Ссориться с нами он не станет.
— Лучше, если ты не станешь правителем, — вдруг сказала Амза.
Леон рассмеялся: — Ты сейчас говоришь, как женщина. Ты забыла, чему тебя учил твой дед.
Девушка не смутилась.
— Мое сердце жаждет тебя, — страстно заговорила она. — Ты родил во мне радость. Я хочу быть матерью твоих детей, хочу быть с тобой всегда, а архонты вечно в походах, с воинами, в битвах... Я не хочу, чтобы ты воевал. Сколько абазгской и апсильской крови пролито? Зачем? Разве мало людям места на земле? — В глазах девушки заблестели слезы. — Мы уйдем с тобой далеко в горы, построим хижину и будем жить счастливо. Анана-Гунда>[18]будет покровительствовать нам, Айергь и Ажвейпш будут милостивы к тебе...
Леон встал. Его тронула и вместе с тем озаботила вспышка чувств девушки.
- Амза, ты прекрасна. Ты могла бы украсить трон любого царя. Но знай: я не поколеблюсь отдать свою и твою жизнь за Абазгию, если по воле всевышнего это потребуется. Я правитель, воин. Плохой я буду пастырь, если отдам свою страну на растерзание ромейским или агарянским волкам. Разве твой ум не постигает этого?
— Прости меня, мой повелитель...
- Не забывай, ты абазгка.
— Да, мой повелитель, я абазгка! — Девушка гордо выпрямилась. — Забудь мою минутную слабость. Ты — воин. Я буду молиться святому Георгию и духам гор, чтобы они покровительствовали тебе. Твоя Амза всюду пойдет за тобой.
Девушка прижалась к Леону и притихла. Только глаза ее светились радостью. Леон неохотно разжал обьятия.
— Амза, скажи деду, пусть ночью тайно придет ко мне.
Он вынул из колчана стрелу и переломил ее надвое. Одну половину оставил у себя, другую отдал Амзе.
Стража не задержит его, если он покажет ей эту половину стрелы.
5
Но Дадын в эту ночь не пришел. Появился он лишь спустя три ночи, чем немало рассердил правителя. Войдя, покосился на горящую под иконами лампаду, не перекрестился, а словно от комара отмахнулся, шапку, однако, снял. Леон с раздражением подумал: «Эйрих- Аацных>[19]у него в большем почете, чем святые иконы».
