Еретики… те мужчины, жаждущие уничтожать Гранографы — и в Самран! Там же Эсин, он, он… Подскочила, меня переполнило желание мчаться домой, предупредить, уговорить уехать из города — что угодно, только бы Эсин не оказался в грани, только бы с ним ничего не случилось.
Но, чуть успокоившись, сообразила: в Самран сообщат об угрозе и предпримут меры (туда посторонним в принципе трудно попасть), Эсин куда умнее меня и не станет колдовать в грани, а я… буду скорее обузой, не говоря о том, что Эсин отправил меня на это дело, и я должна выполнить его приказ.
Собрав волю в кулак и запретив думать о побеге в Самран раньше, чем исполню все поручения, продолжила читать:
«Мы принимаем ваше предложение. Преступник был осмотрен светлыми целителями, они подтвердили, что с такими ранами он сможет выбраться из трупной ямы и некоторое время двигаться. Он уже мечен и доставлен на место, после получения этого послания просим вас снять с него заклятие искусственной смерти.
Копии отчётов о наблюдении за объектом будут отправляться претёмному Аора.
С пожеланиями скорейшего выздоровления, Дохарион, зрячий Аора».
Зрячий — в иерархии Противостоящих то же самое, что пресветлый у нас.
Мой тёмный… личность активная, таким людям какие-то предложения делает. Интересно, упомянутый преступник случайно не из напавших на нас бандитов, о потере которых тёмный так сокрушался? Если из них, то почему сокрушался? Надеялся угрызения совести у меня вызвать? У меня её, по общему мнению, нет.
Раздумывая о глупой скрытности тёмного, сложила листы в прежнем порядке и продолжила осмотр вещей: походная чернильница, набор перьев, бальзамы и мази, мыло, флакон сладко-пряной смеси ароматных масел. Мешочек соли, деревянная коробочка со специями. Всего двенадцать серебряных и мелочь медью. Набор метательных ножей. Кремень. Кинжал с серебряной рукоятью и чеканным изображением вепря и полустёртым клеймом. Точильный камень. Десять перстней с изумрудами, рубинами, топазами, ониксом…
Кроме писем, ничего примечательного.
Интересно, Эсину они нужны? Переписать?
Зевнула и вдруг осознала, что страшно устала.
Эсин не просил в пути шпионить за тёмным и фиксировать его переписку. Но тогда речи не шло о достойных и угрозе Гранографам, о письмах светлых. Возможно, в нынешней ситуации Эсин захотел бы узнать о моих находках.
С другой стороны, Эсин всегда говорил делать только то, что он сказал, и не заниматься самодеятельностью, а раз он не велел ничего переписывать…
