— Ну, уж нет, дед. Не такой уж я простофиля, чтобы деньгами швыряться. Твою науку мне никогда не забыть. И долго приглядываться, и долго прицениваться. Мне худой товар не всучишь, и к ценам я уже приноровился. Да ты и сам все мои дела дотошно ведаешь, нечего на меня телегу катить.
Василий Демьяныч похлопал Васютку по широкому плечу.
— Да ты не серчай, внучек. Стариковская привычка — лишний раз перепроверить. Ведаю: ты меня не подведешь. Есть в тебе купеческая жилка… Да токмо неужели с одной подводой в Переяславль потрясешься? Подкупи иного товару и поезжай с Богом.
— Ныне недосуг мне, дед, время упускать. Обещал одному боярину лемех довезти. Ему на кровлю не хватило. Купеческое слово давал.
Был Василий Демьяныч хоть и в больших летах, но глаза оставались зоркими.
— А чего ты, внучек, покраснел, как рак? Ведаю: врать ты не горазд, норов-то у тебя материнский. Да и отец никогда привирать не любит.
— Да это я, дед, на солнышке подрумянился. Глянь, как в щеки бьет.
— Ну-ну, — чему-то усмехнулся Василий Демьяныч.
Не было случая, чтобы в дальнюю дорогу не проводила Васютку мать, Олеся Васильевна. Всегда обнимет, благословит иконой, проронит слезу, как будто в ратный поход провожает. Ныне на душе ее особенно тяжко: любый муж уехал с сыновьями в злую вражескую землю, к ливонским крестоносцам. Как там они, всё ли, слава Богу?.. А ныне вот и последний сын покидает отчий дом. Неспокойную жизнь себе выбрал Васютка.
— Ты уж береги себя, сынок. Особливо, когда лесами едешь. Дворовые пусть ни копья, ни луки не забывают, а сам бы меч к поясу пристегивал. Неровен час.
— Пристегну, мать, — чтобы успокоить Олесю Васильевну пообещал Васютка. Владению мечом его когда-то научил отец в лесной деревне, а затем пришлось и в сече поучаствовать, когда изгоняли из Ростова Великого татарский отряд баскака Туфана…
Всю дорогу Васютка думал о Марьюшке. Запала в душу — не выкинешь. Славная, чистая девушка. Ни на боярское богатство не позарилась, ни с деревенским старостой жить не захотела. Убежала от насильника и, преодолев страх, пошла через жуткое болото. Пошла, думая о воле, родном городе и материнском доме. Про отца она почему-то и словом не обмолвилась, очевидно, он давно умер, оставив дочь с гулящей матерью. Даже это Марьюшка не скрыла. Не каждая такое о родной матери поведает. Будто самого близкого человека встретила. Доверчивое сердце у Марьюшки… А какого ужаса она натерпелась, когда ее болото заглотало. Трудно даже представить ее состояние. Девушка, ничего доброго не видавшая в жизни, и просуществовав на белом свете всего шестнадцать лет, должна была погибнуть. И всё-таки ее спас этот злодей Качура. Но и после этого Марийка не пожелала остаться со своим избавителем.
