— Рад тебя видеть, Эмили.
Он действительно обрадовался, ведь она была единственной ниточкой, связывающей его с прошлым. Она одна знала, что он жив. Для всего остального мира он сгорел в пламени «Гинденбурга». Ванго наконец сделал то, что хотел: разорвал роковую цепочку следов, которая тянулась за ним, и оставил преследователей на выжженной траве Лейкхерста. Он жил, почти не прячась. Он больше не хотел раскрывать тайну своей судьбы.
Чуть дальше на берегу, в тени дубов, были похоронены Зефиро и тот неизвестный юноша, которого Ванго выдал за себя. Монахиням удалось вернуть во Францию их останки.
В дни шторма волны доходили до могил. Тогда Ванго брал лопату и загораживал их, строя плотину, выкапывая рвы, как ребенок, спасающий песочный замок.
В деревянном ящике послышался треск.
— Вот, наловил к Рождеству. Ты будешь здесь?
Он поднес ящик поближе, и Кротиха увидела, как за решеткой шевелятся зеленоватые клешни. Ей захотелось просунуть палец между рейками. Но Ванго предостерег ее.
— Там омары.
Кротиха пошла за ним.
Вскоре они снова оказались в лесу.
В начале войны Кротиха приехала сюда и попросила его о помощи. Через некоторое время он согласился стать связным их подпольной группы «Паради». Для Сезара, Муше и их товарищей Святой Иоанн не был обычным агентом: никто не знал его в лицо. Он выставил свои условия: отказался участвовать в операциях с применением силы и покидать укрытие. Он держал обещание, данное Зефиро.
В один из первых месяцев войны ему привезли на хранение чемодан, не предупредив о его содержимом. Обнаружив, что чемодан набит динамитом, он отказался его возвращать, чтобы подпольщики навсегда уяснили его принципы. Опасный чемодан с часовым механизмом все еще лежал в монастырском курятнике.
С лета 1937 года Ванго ни разу не покидал острова.
Выйдя из леса, они подошли к стене аббатства, вскарабкались на раскидистый зеленый дуб, пробрались сквозь густую листву. Чайки потеряли их из виду. Ванго привязал ящик на спину, и они спустились в монастырский двор по длинной ветке, нависшей над стеной.
— Помнишь? — спросил он Кротиху.
Она знала, что он говорит о каштане в Люксембургском саду. Этот каштан возвышался над оградой и по ночам часто склонял свои ветви к пустынным лужайкам, словно специально для них.
Огород внутри аббатства отличался внушительными размерами. Летом на нем сеяли даже пшеницу и кукурузу. Стена, вдоль которой были разбиты грядки, тянулась, насколько хватало глаз. Они пошли вдоль нее по тропинке. На дворе была зима, шла война, тем не менее огород не выглядел заброшенным. На хорошо вскопанной земле виднелись бороздки, в них поблескивали ракушки.
