— Ты мне всё испортил.
И он выплюнул помидорную кожицу.
— Я гонялся за ним семнадцать лет! Целую жизнь!
Зефиро… тут, рядом… холодный как лед!..
— Да, целую жизнь! А там, в невидимом монастыре, десяткам людей грозит смертельная опасность, и все из-за тебя! Браво, малыш!
Ванго не двигался. Он не мог вымолвить ни слова. Боялся сделать хуже, еще кому-нибудь навредить, сказав что-нибудь не так. Боялся пошевелить пальцем и вызвать землетрясение.
— Разве я тебя просил заниматься моими делами? — продолжал Зефиро. — Ведь я наконец-то добрался до него!
— До кого? — прошептал Ванго.
— До Виктора Волка.
Ванго почувствовал себя уничтоженным.
— Я… я очень сожалею. Но вы тоже… вам тоже не нужно было заниматься мной.
— Нет, это не я, это они собирались тобой заняться, Ванго. Они ищут и тебя. Чтобы отправить на тот свет.
— Меня?!
Ванго снова перестал понимать, кто он — жертва или преступник.
Несколько минут юноша и Зефиро слушали тишину.
— Падре…
Тот не ответил.
— Падре… вы спасли мне жизнь.
— И очень об этом сожалею. Это была непростительная слабость.
Ванго опустил голову. Падре искоса следил за ним. Прошло еще несколько секунд.
— Они гоняются за тобой из-за меня, — сказал наконец Зефиро. — В Париже они видели тебя рядом со мной.
Ванго выпрямился. Все его тело ныло после падения с поезда. Он спросил:
— А тот человек в туалете первого класса, он тоже жертва Виктора Волка?
— Нет.
Зефиро вздохнул.
— Мне нужна была его форма, чтобы добраться до Виктора. Каждый выходит из положения, как может. Но я забыл взять у него компостер и вернулся за ним. И тут я увидел тебя.
— Падре… вы его оглушили, этого контролера?
— Он продажный тип, принял взятку от Виктора. Не думай, что я ищу себе оправданий. Я признаю свою вину. В прошлом месяце я пытался взорвать два дома из тех, что ему принадлежат. А сегодня утром подложил бомбу замедленного действия в его автомобиль…
Ванго вспомнил взрыв и черное облако, окутавшее вокзал в момент отхода поезда.
— Пока Виктор жив, — объяснил Зефиро, — моим братьям-монахам на острове грозит смертельная опасность. Он во что бы то ни стало разыщет монастырь.
И падре снял с листка кузнечика. Он видел, что юноша подавлен.
— Ты как будто не узнаёшь меня, Ванго. Но это я, другого Зефиро на свете нет. Это я построил на клочке суши посреди моря монастырь, где славил Господа нашего над кустами помидоров и наставлял горстку монахов на путь истинный, а теперь стараюсь изловить Виктора Волка. Я все тот же человек, Ванго. И для меня все средства хороши именно потому, что я хочу остаться человеком.
