Ванго отломил ветку над головой, чтобы сквозь листву проникло немного света. Лицо Кротихи выступило из тени.
— Где она?
— Она должна была уехать из Парижа сегодня вечером.
— Но куда?
— В письме ты просил ее приехать.
— Что ты такое говоришь? Она ведь запретила ей писать.
— Она показала мне телеграмму. Всего три слова. Ты звал ее на помощь.
Ванго почувствовал, как у него бешено забилось сердце.
— Они установят слежку, — сказал он. — Будут следить за ней, чтобы найти меня. Где она сейчас?
— Она упоминала одно место, о котором ты ей когда-то говорил, — строящуюся башню на перекрестке. Она отправилась в Нью-Йорк.
Ванго словно молнией пронзило: Зефиро. Этель приведет их к Зефиро!
И, как всегда, Кротиха внезапно осталась на дереве одна. Он даже не попрощался.
Ванго приехал на уже опустевший вокзал. Последний поезд на Шербур только что ушел. Юноша растормошил дремлющих машинистов. Ему указали на самую дальнюю платформу. Он вскочил в товарняк, который отбывал в Кан.
Измученный, Ванго улегся между мешками с зерном. За всю ночь он ни на минуту не сомкнул глаз. Ранним утром, когда поезд подходил к канскому вокзалу, Ванго ухитрился запрыгнуть на крышу грузовика и доехать до Валони, где взял напрокат велосипед, чтобы преодолеть последние двадцать километров.
Он доехал до шербурского порта и бросился к пирсу. Слишком поздно.
Пароход «Европа» отплыл еще ночью.
20
Напиши мне, что с ним все в порядке
Франкфурт, 3 мая 1937 г.
— Спи, Гинди, поспи еще немного.
Шифт катил перед собой тележку с пустыми баллонами. В ангаре суетились механики. Висящий над ними «Гинденбург» уже проглотил свои двести тысяч кубометров водорода. Шифт неотрывно смотрел на него. Туловище дирижабля округлилось. Это был настоящий великан длиной с дюжину теннисных кортов. Внутри он был цвета белесой пудры. Шифт разговаривал с ним с утра до вечера, беззвучно шевеля губами. Он обращался к нему, как к другу, — Гинди.
— Спи себе до вечера…
Хуго Эккенер попросил Шифта разговаривать про себя. Юноша старался изо всех сил. Он усердно работал и держался в тени. Чтобы насытить Гинди, нужны были сотни газовых баллонов. И Шифт целыми днями подвозил их к дирижаблю.
Рабочие проводили предполетный осмотр. Двое или трое еще висели внутри на тросах под сводом дирижабля.
Вылет «Гинденбурга» в Америку был назначен на вечер. В начале сезона он уже пересекал Атлантику, совершив несколько перелетов в Бразилию. За зиму в дирижабле обустроили еще двенадцать кают. Рейс в Нью-Йорк был первым из запланированных на 1937 год. Билеты еще оставались, зато на обратный рейс мест уже не было. «Гинденбург» теперь мог поглотить больше семидесяти пассажиров и почти столько же членов экипажа. Настоящий людоед!
