- Ну, прям таки повесится!.. - возмутилась Люда, но как-то неуверенно, и снова клятвенно пообещала себе, что - "обязательно, как только, так сразу".
- Кто?.. Кто повесится? - отвлеклась на них чернявая как смоль дама "шемаханского" вида, сидевшая напротив.
- Да кто угодно повесится! - серьёзно заявил Олежка в расчёте на то, чтоб закруглить тему, но ошибся.
- Как же - кто угодно! - встряла соседка "шемаханской царицы", во внешности которой превалировали каштановые кудряшки и ярко напомаженные губы. - Помнишь, как у нас Сарчук вешался?
- О! Ещё бы я не помнила! Мы с ним в одном общежитии жили... Месяц всем душу мотал: "ой, не могу так жить!", "ой, повешуся!". Уже и на профком вызывали, и по партийной линии уговаривали, и всем коллективом на поруки брали... Не помогло!
- Что?.. Таки повесился?! - замирающим голосом поинтересовалась Юлька.
- Ага - спился! - словно даже разочарованно объявила дама. - Да он вообще, как выпьет, так дурной делался совершенно.
- А как он к Вербицкому ходил, помнишь? Перед самым выездом в поле!.. Дидашенко его только что за руку не держал, чтоб - ни грамма. Так это чудо уже после рабочего дня где-то нашёл... И в "тёплом" виде попёрся в кабинет к директору - самому! - разбираться, почему такого ценного сотрудника, как он, и не ценят, а "всякие" только кресло в кабинетах занимают! Представляешь?! Вербицкий его молча выслушал... и тут же вручил бумагу "по собственному желанию". А Дидашенко потом за голову хватался - с кем в поле ехать...
- А помнишь, как потом его мать писала заявления в горком?.. Это, представляете девочки, - обратилась "шемаханская царица" к сидящей напротив молодёжи (Олежка поморщился, но стерпел), - жили они в общежитие тут по соседству, так она накатала телегу, что от нашего здания исходит вентиляция, "от вентиляции - вибрация, от вибрации - радиация, некоторые болеют, а другие уже умерли!"
- Шо, правда?! - вырвалось у Люды.
- Ато! Комиссия приезжала разбираться! Начальство на ковёр вызывали... сотрудников... Вербицкий ТАК матерился!..
- Ой, да тут когда-то весело было!
- Да, вроде, и сейчас негрустно... - собрался было вступиться за родную организацию Олежка, но его прервали.
Испуганно взвизгнув, распахнулась дверь, впуская толпу курильщиков. Комната сразу наполнилась бодрым галдежом и запахом табачного дыма, народ задвигал стульями, рассаживаясь по местам, и Люда поняла, что это её последний шанс подышать свежим воздухом. Вскочив так, что едва не опрокинула кресло, она бросила мимоходом Юльке "щасс!" и рванула к выходу... И вдруг замерла, как вкопанная.
