****
Алена отказывалась есть. Она вообще от всего отказывалась, повернувшись лицом к матерчатой стенке шатра и накрывшись с головой попоной.
Вольга вышел с нетронутой мисой утиного отвара и покачал головой.
- Она умрет, - сказал он спокойно. - Шрам - ерунда, и, в общем, последствия телесных мучений ей не угрожают. Но она не хочет жить.
Илья забрал у него мису, ложку и вошел в шатер.
Он сидел возле девушки и рассказывал ей о себе. Илья был не большой мастер говорить, предпочитал слушать, но теперь он говорил. Спотыкаясь, подбирая слова - и не выбирая слов.
Он рассказывал о своем детстве и о том, как жил, когда стал старше. Не скрывал ни одной стыдной подробности существования тяжелого взрослого беспомощного тела. Старался не забыть, передать как можно точнее любую маленькую радость: полосу теплого утреннего света на светлой доске пола, блеск сосулек за окном в тот самый день начала весны, когда начинают позванивать синицы , и зимние причудливые разводы на том же маленьком, затянутым бычьим пузырем окне, отсвечивавшие красным и золотым, когда разгоралось пламя топящейся печи... Слова уже были не важны: он знал, что она понимает.
Большой синий глаз смотрел на него, не отрываясь. Вторая половина лица была прикрыта попоной.
Он зачерпнул варево и осторожно поднес к ее рту, не переставая рассказывать. Одну ложку, вторую, третью... Она глотала доверчиво, как птенец.
- Попону с головы откинь, - посоветовал он, - закапаешь жирным, потом не отстираешь.
****
Следующим утром она встретила его полностью одетой: запона поверх рубашки, платок повязан так, чтобы скрывать вытекший глаз. Она пошатывалась от слабости, но в шатре было прибрано.
- Вот кстати, - обрадовался он, - а я тебе лапотки принес. На глазок плел, так что не обессудь: что не так - переделаю.
Лапотки пришлись точно впору.
Вот только синий глаз был печальным и в покрасневших припухших веках: плакала.
"Чего-то не хватает", - задумался он серьезно. Спросил строго: "Сама поешь? До дна? Справишься?"
Она закивала - да, да, справится.
****
В теплом песке у ручья Илья насобирал сухих ракушек - перламутровых изнутри, темных снаружи. Выбирал потолще и поплотнее. Долго обтачивал, придавал им форму звездочек и кружков. Как ни старался, все получалось немножко кривым, как будто смотришь сквозь воду. Может, так даже лучше, решил он и сделал из оставшихся кусочков еще и кривых рыбок. Потом проделал дырочки и все это соединил колечками из кольчуги. Гнул их пальцами, ему это было несложно, чтоб все ровно лежало. Получилось монисто не монисто, бусы не бусы, но красиво. Илья даже сам заулыбался своей поделке.
