"Слишком давно у меня не было женщины, вот и все, не стоит обращать на это внимания", - объяснял себе Добрыня, торопливо шагая и все ускоряя шаг - вниз, вниз, на Подол, на улочку, мощеную камнем.
****
Сапоги пришлось купить, как же без них? Илья вновь хотел бы пойти на рынок вместе с Добрыней, у того тоже много что обгорело из справы, вместе бы и посмотрели. Но Добрыни не было в церкви, не встретился он и потом. Ничего удивительного в этом не было: на Добрыне были не только дела дружиннные, но и государственные Владимир ему поручал.
Вернувшись с рынка с новыми сапогами, Илья присел на завалинке у дружинной избы: лапти тоже следовало подправить, да и если кому понадобится, искать не надо: вот он, здесь. Плел потихоньку, наслаждаясь вечерним солнышком и привычной ручной безделицей.
Услышав сопение у локтя, сделал неприступное и сосредоточенное лицо человека, занятого очень важным делом.
- Такую обувку селяне носят. Которые с возами приезжают, - сообщили у локтя. - Ты разве селянин?
- Был селянин. Теперь дружинник.
- Дружинники ходят в сапогах. А тебе не нравится?
- Нравится. Красиво. И на лошади в сапогах удобнее. Но если нужно идти бесшумно, лапти лучше.
У локтя помолчали, обдумывая.
- А мне такие сделаешь?
- Сделаю, княжна. Давай ножку, сниму мерку.
- Сейчас сделаешь? - спросила она, решительно впихивая ему в руки маленькую, исцарапанную и не очень чистую ступню. Сохранять вид невозмутимой серьезности Илье давалось все труднее. Пятилетняя княжна Наталья, младшая и, как поговаривали, самая любимая дочь Владимира, характер имела самостоятельный, от нянек ускользала и по теплому времени бегала по двору босиком.
- Нет, сейчас не получится, - он прикинул, что для такой ножки нужно отобрать и подготовить лыко понежнее; наверно, все запасы перебрать придется. - Завтра вечером приходи - заодно и плести поучишься.
Теперь Илья улыбался, уже не скрываясь.
- А что, княжна, - спросил он, - босиком-то бесшумно красться не получается?
- Не получается, - созналась она с досадой, - ноги шлепают.
- Ну, раз так - будут тебе самые лучшие лапти.
Пятилетнее чудо - веснушки, большущие серые в точечку глаза, легкие белые волосики - соскочило с завалинки.
- Ты обещал! - прокричала уже издалека, уносясь воробушком по двору.
Глава 9
Брат Амадео, если и был безумен, то только в одном-единственном отношении. В том, что касалось Чаши.
Он был единственным сыном в достойной купеческой семье. Уродился слабеньким, едва живым. Мать с помощью преданной старой няньки и самых известных врачей, на которых семья не жалела средств, выхаживала его, как могла, но мальчик продолжал болеть часто и тяжко. По совету духовника семья пообещала сына Богу, и - о чудо! - маленький Альберто выровнялся, не только выжил, но и многочисленные хвори оставили его.
