Между тем три дня, которые Вильмонт дал комиссару на поиск бензина, истекли. А тут ещё удалось после долгих ожесточённых споров договориться с местным начальником об одной заправке экспедиционного самолёта. Вылет был назначен на следующее утро. Казалось, Лаптев проиграл и ему остаётся с позором вернуться в Москву. Но поздним вечером накануне вылета «штрафник» привёз‑таки обещанную бочку дефицитного керосина! Правда, на этот раз обычно болтливый Лаптев умолчал, где достал горючее. Да и бочка оказалась далеко не полной. Но на радостях, что вроде как для экспедиции началась светлая полоса везения, генерал его «амнистировал». Все легли спать с мыслями о завтрашнем вылете.
Ещё до рассвета Одиссей был разбужен взволнованным немцем.
– Что, уже пора? – спросонья щурясь на лётчика, зевнул Луков.
– Они уходят! – тревожно сообщил обратившийся в слух Вендельмут.
За стеной басовито гудели авиационные моторы. Однако Одиссей не находил в этом ничего необычного, но лишь до тех пор пока немец не пояснил, что это местные лётчики, забрав с собой почти всех авиатехников, самовольно, без приказа покидают аэродром. Можно было догадаться, куда теперь направятся бывшие офицеры, которых только обстоятельства заставили поступить на службу в Красную армию.
Быстро одевшись, Одиссей поспешил на улицу вслед за Вендельмутом. Ещё не рассвело и первые взлетевшие машины уже растворились в тёмном небе. Судя по отдалённому гулу, они должны были находиться теперь где‑то над Волгой. Два последних пилота‑перебежчика заканчивали разбег. За мчащимися по снегу аэропланами бежал полуодетый командир авиаотряда и что‑то кричал им вслед, но из‑за сильного шума моторов его слов было не разобрать. Поднимаемая пропеллерами снежная вьюга валила мужчину с ног, задирала ему гимнастёрку. Он выглядел жалким неудачником, простофилей, прошляпившим своё войско.
Вскоре выяснилось, что перебежчики вошли в сговор с охраной аэродрома и вылили на землю остатки топлива. Напоследок они также вывели из строя оставшиеся самолёты, чтобы исключить вероятность преследования. Экспедиционный аэроплан тоже оказался безнадёжно испорчен. В его мотор засыпали песку и поломали крылья…
Угроза нарастала как снежный ком. Около полудня на аэродром прибежал страшный обгоревший человек. Он рассказал, что служит счетоводом на расположенном в пяти верстах отсюда армейском вещевом складе. По словам едва живого бухгалтера, его склад подвергся нападению многочисленных погромщиков из окрестных деревень. Они сразу убили часового. Затем налётчики забаррикадировали снаружи двери складской конторы и подожгли, а тех, кто пытался выпрыгнуть в окна, жестоко убивали. Счетовода спасло то, что его признал один из погромщиков, которому этот совслужащий помог в каком‑то деле. Выпрыгнувшего из окна счетовода пощадили, знакомый вывел его с территории склада и велел поскорее скрыться, чтобы никто больше не опознал его, как «большевистского прихвостня». Но вместо этого, единственный выживший поспешил сюда на аэродром, чтобы поднять тревогу. Поднимающийся в небо, в той стороне, откуда прибежал вестник, густой чёрный дым, подтверждал его рассказ.
