В конце концов, схватила черпак и принялась отчаянно рыть подкоп под входным проёмом, пока, орудие труда не раскололось. Каково же было её изумление, когда с неимоверным трудом, вгрызаясь в утрамбованную, жёсткую землю под входным проёмом, как «лбом об стену», она наткнулась на огромные брёвна, вкопанные под баней, притом вкопанные не горизонтально, а вертикально вниз. Это был конец, не только для неё, как «землекопательницы», но и как для девочки Райс, как таковой. Рыжая взвыла от безысходности и психологически сломалась.
Впав, в какую-то необъяснимую прострацию, перестав есть, пить, спать, ходить в туалет, она, просто лежала на боку, уже ни о чём не мечтая, ничего не желая. Просто лежала и всё, тупо перебирая в голове, даже для неё непонятные мысли. Как долго прибывала в этом отрешённом состоянии, Райс не помнила, но ей это, показалось вечностью…
Вывел девку, из этого состояния оцепенения, гулкий протяжный звук от входа. Она не пошевелилась, а лишь приоткрыла глаза, устало поглядев в том направлении и только, когда распахнулась входная шкура и в её темницу хлынул яркий, до рези в глазах, свет, встрепенулась и поднялась на локте, щурясь и стараясь рассмотреть кого-нибудь.
Проём был пуст. Вернее, он, представлял из себя, неописуемой яркости, огромное пятно света, за которым, ничего невозможно было разглядеть и Райс поняла, что никто к ней не войдёт и это, просто приглашение выйти. Царская дочь, медленно вылезла из шкур и прикрывая глаза ладонью, вышла в нестерпимо болезненный внешний мир, резавший глаза до головной боли и навалившийся, оглушающим гулом птичьего ора, на бедные уши.
Выйдя из бани, пленница ещё долго щурилась и прикрывалась, пока не смогла различить сквозь пелену слёз, хлынувших в глаза, трёх вековух, стоящих перед ней. Одетые во всё белое, с седыми, как снег, распущенными волосами и длинными белыми посохами в руках, они стояли молча и внимательно смотрели на голую Райс, как будто, чего-то ожидая.
Зрение постепенно обвыклось. Хоть и приходилось, всё ещё щуриться, но ярица, уже могла их разглядеть детально. Вековухи стояли хмурые, если не сказать злые, но её это, почему-то не встревожило.
— Сколько времени я просидела взаперти? — неожиданно спросила Райс, измождённым голосом, лишённым какой-либо интонации.
Ей ответили, но не сразу, а через довольно длительную паузу.
— Сколько положено. Две седмицы.
— Всего две седмицы? — тут же взорвалась в изумлении, в первом эмоциональном проявлении, бывшая узница, которая была уверена, что просидела там, не меньше двух лун.
