После трех лет, которые Баица провел в едренском сарае вместе с другими одаренными юношами, его стали обучать воинскому искусству. Через пять лет после завоевания Белграда, в апреле 1526 года, султан Сулейман отправился в новый поход на Венгрию. Любимец султана, великий визирь Ибрагим-паша, сам будучи родом из греческой Парги, пожелал, чтобы повелителя сопровождали взрослые ученики из сарая, с тем чтобы они как можно скорее получили закалку в настоящих боях и офицерские звания. Так что Дели Хусрев-паша, исполнитель доверительных и особо важных заданий, еще раз определил пути развития подрастающего поколения. Брата Мустафу он оставил в Эдирне при дворе, несмотря на то что тот попал в сарай раньше Баицы и уже поэтому был «старше» его.
В своей прежней жизни Баица воспринимал Белград как столичный город, в котором он ни разу не бывал. Он, как, впрочем, и все остальные, слышал о красотах этой великолепной крепости от торговцев, которые, если не считать военных, больше всех путешествовали по знакомым и незнакомым краям. Даже если не принимать во внимание их несколько преувеличенные россказни, все равно было понятно, что речь они вели о серьезно укрепленном городе. Он часто думал о нем, но не стремился попасть в него. Неподалеку от его родных мест протекала река Дрина, которая, как он полагал, не очень сильно отличалась от Савы и Дуная, а в других местах он видел немало небольших поселений-крепостей, так что он вполне мог вообразить, как выглядит столица. Путники говорили, что по величине своей столица не очень отличалась от главного города, выстроенного в 1404 году сербским деспотом Стефаном Лазаревичем[11].
Между тем, с тех пор как Баица стал Мехмедом Соколлу, его мнение о Белграде изменилось. Через пять лет после захвата города султаном Сулейманом Белград стал в первую очередь османской, а тем самым и важнейшей отправной точкой для походов в Центральную Европу с целью осуществления давней мечты султана – завоевания после Венгрии Австрийской империи. Теперь Баица рассматривал этот город как подданный империи, усвоивший ее стратегию и планы, осознавший военную мощь, и в то же самое время он ощутил совершенно новую эмоцию, которая весьма удивила его, потому что она внезапно возникла по отношению к городу, который он никогда не видел. Это могло случиться единственно по той причине, что в нем все еще жили остатки двойственности, в которой он воспитывался. А когда он увидел
