Другой раз (это было летом 1991 года) мы оказались с ним и Сергеем Небольсиным из института мировой литературы в одной поездке по Дальнему Востоку. Вадим Кожинов, хорошо зная состояние поэта, очень попросил нас ни в коем случае не провоцировать его ни на какие выпивки. Как предупредил Кожинов, у Кузнецова могли отняться ноги. Но сам Кузнецов не понимал, почему это из-за него должны страдать другие. Он ещё смирился с тем, что мы вели трезвый образ в Хабаровске. А уже во Владивостоке не выдержал. Он, видимо, решил, что мы с Небольсиным не пьём потому, что закончились деньги, и втихомолку сам сходил в магазин и принёс в гостиницу бутылку и закуску, сам открыл водку, сам разлил нам с Небольсиным: мол, на меня не смотрите, пейте, а я за вас порадуюсь.
А ровно через год мы отправились уже в Приднестровье, где ещё тлела война «двух берегов». У Кузнецова была идея фикс: достать оружие. Он не верил, что московская смута закончится миром. Он считал, что кровопролития не избежать. Но у него были две дочери. Они нуждались в защите. Без оружия, как думал Кузнецов, не обойтись. В принципе эту задачу можно было выполнить или в Тирасполе, или в Дубассарах. Проблема заключалась в другом: как с таким грузом добраться до Москвы. И потом… оружие на то и оружие, чтоб когда-то выстрелить. Я уже и не помню, как тогда Поликарпыча удалось отговорить от его безумной идеи.
Весной 1994 года нужда заставила Кузнецова пойти на службу. До этого он больше десяти лет жил на вольных хлебах. Руководство поэтическим семинаром в Литинституте — не в счёт. Этим Кузнецов занимался не столько для прокорма, сколько для поддержания нужного тонуса, для формы. Но реформы съели все немалые сбережения. Кузнецова взяли редактором в издательство «Современный писатель». Работы было мало, поэтических книг издательство почти не выпускало, но директор хотел, чтоб поэт выходил на службу чуть ли не каждый божий день и сидел от звонка до звонка. Кузнецова хватило на два года. Правда, в 1997 году его уговорил уже Куняев заняться поэзией в журнале «Наш современник», разрешив появляться ему в редакции всего лишь два дня в неделю.
Во всех командировках (а вместе мы по России в 1990-е годы поездили немало) Кузнецов был всегда удивительно обязательным человеком. Если хозяева вечером предупреждали, что в девять утра завтрак, а в десять отъезд на какое-то мероприятие, он уже за десять минут до назначенного срока стучался в номер, чтоб никто ненароком не опоздал.
