Благоговейное отношение к человеку пронизывает все творчество владыки Вениамина. Особенно ярко проявляется оно в рассказах, извлеченных для настоящего издания из его поздней книги “Записки епископа”. Не только те, в ком ему дано было увидеть несомненно святых людей, не только они, бывшие для современников “образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте” (1 Тим. 4, 12), не только “гиганты духовные” интересуют владыку, но и простые “маленькие” праведники. На страницах “Записок епископа” пишет он о “хороших людях”, приводит примеры хороших поступков и доброго христианского настроения: “Впрочем, под именем хороших людей я разумею не исключительно только святых — их не много! — а и борющихся со злом, с грехом… Даже — видящих грех мира, и то — добро!” Когда-то, еще в Париже, владыка собирался составить книгу, которую хотел назвать “Хорошие люди”. Замыслу его не суждено было осуществиться. Но “заготовки” остались. И теперь, в настоящем издании, “просто хорошие” встают рядом с Божиими (несомненно, по большей части, святыми) людьми. Ибо они сродни друг другу. Ведь каждый христианин призван к святости (Лев. 11, 44; 1 Пет. 1, 15; Еф. 1, 4), идет по мере сил по этому пути, достигает каких-то своих вершин. И это прекрасно и духовно красиво. Хорошие — тоже Божии, а Божии — хорошие. Это уж несомненно.
“Святое дитя” — так иногда, основываясь на некоторых эпизодах из жизни владыки Вениамина, характеризуют его те, кому доводилось слышать о нем. Из кругов, близких к покойному патриарху Алексию I, исходит одна забавная история. Суть ее в следующем. Владыка Вениамин звонит в Патриархию и спрашивает совета: “они с матушкой Анной” решили купить для епархии самолет, чтобы летать в Москву за продуктами, так как в Саратове достать продукты очень сложно. Проще их покупать в Москве — и на самолете привозить в Саратов. Начинается долгий разговор, в течение которого патриарх мягко, но настойчиво убеждает владыку отказаться от этого плана ввиду того, что… аэродром в Москве страшно перегружен и каждый раз будет очень трудно вставлять в график “епархиальный самолет”.
Подобных историй существует множество. В них владыка предстает добрым, искренним, но бесконечно наивным человеком. Конечно, какие-то основания для подобных анекдотов были. Владыке трудно было понять многие реалии, сложившиеся на родине в его отсутствие. Что и говорить, уезжал он из другого мира и долгое время жил тоже в совершенно ином мире. И наверное вполне мог там купить и самолет, и типографию. А здесь все изменилось… Не мог он, к примеру, до конца постичь некоторые особенности в отношениях с подведомственным ему духовенством, а потому много терпел от “лжебратий”, может быть, и не догадываясь о подлинных причинах своих скорбей. Откуда ему знать, например, что нельзя говорить: “У нас в Америке…” Да много чего нельзя.
