И ушли. Торгрим преследовал настойчиво и долго, надеялся на силу коней и злость дружинников. Может, и догнал бы, но за очередным поворотом дороги, вдали, на лужайке, увидел большой отряд всадников. Преследуемые поторопили коней. Отряд неторопливо двинулся им навстречу. В переднем всаднике Торгрим безошибочно признал Кари...
Пришлось на всём скаку поворачивать обратно. Странно, но дружинники конунга не стали их преследовать. А могли бы легко смять на свежих конях.
Торира томила неизвестность. Что-то вокруг неуловимо изменилось — в нём самом, в людях ли, в их отношении к нему или ещё в чём? Он не мог понять. Но чувствовал: изменилось. Для сородичей, соседей по долине и даже для рода Херда он перестал быть человеком, вокруг которого в последнее время вертелись все разговоры. Люди больше не обсуждали, справедливо или нет вызвал он Херда на поединок, честно ли они бились; хуже того — никто больше не гадал, будут ли родичи Херда мстить ему. Пока слухами и пересудами был наполнен, казалось, сам воздух, ярл чувствовал себя уверенно. Говорят — значит, и осуждают, и оправдывают. Ему, конечно, в высшей степени безразлично и то и другое. Так он заявил братьям — Торстейну и Аудуну, но умолчал, что его тревожит решение тинга. Если бы разговоры продолжались до того дня, когда люди долин сядут в ладьи, чтобы отправиться к скале законов, у него было бы немало противников, но достаточно и сторонников.
Но разговоры иссякли, а Торир так и не сумел с достоверностью выяснить, кого же у него больше: друзей или недругов.
Теперь людей больше интересовало другое — предстоящий тинг. Не разбирательство поединка Торира с Хердом, а сам тинг. Никто не знал ничего определённого, но все вдруг уверовали, что на этот раз тинг будет необычным.
— Чем необычный? — сердился Торир.
В ответ пожимали плечами, неуверенно оправдывались:
— Так говорят...
Неожиданно к Ториру прибыл гонец: молчаливый воин в годах, щедро попятнанный шрамами меча. Коротко сообщил, что с ним, Ториром, желает встретиться ярл Торгрим. Придётся ли по душе такая встреча старейшине рода?
— Торгрим? — напрягая память, переспросил Торир. — A-а... вспомнил. Младший сын старого законоговорителя Эгмунда. Слышал о нём. Что нужно твоему ярлу от меня?
Воин удивлённо приподнял бровь.
«Пусть Норны завяжут узелок на волосе моей судьбы, — с внезапным раздражением подумал Торир. — С какой стати я спрашиваю у воина о делах «то ярла? Он гонец, его дело — передать весть и привезти ответ».
