НЕшедевры | страница 13

Я равнодушна только к людям, о существовании которых даже не догадываюсь, по поводу всех остальных у меня есть определенное мнение или просто впечатление. Если представить шкалу, то равнодушие – это нулевая точка отсчета, малейшее отклонение в плюс или минус уже не может быть равнодушием.

Итак, вы утверждаете, что вам абсолютно «фиолетово» на человека, с которым у вас есть общая история, общие фильмы, общие бессонные ночи? А тем более, если эта «бывшая любовь» ел ваши борщи и, простите, видел все ваши трусики? Это никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть правдой. Вы можете перестать его любить, перестать часто о нем думать, остаться ему другом, можете начать его презирать или ненавидеть, но всё это – не ноль, не состояние покоя.

– Кто такой Тони?

– Мальчик, который живет у меня во рту.

Из фильма «Сияние»

У меня есть любимое кино. Его показывают в моей голове. Оно про нас с Мальчиком. В кадре – остроумные диалоги, любимая музыка и то, до чего техника еще не дошла – запахи. Мальчик в моей голове внешне почти как настоящий, только глаза зеленее. Если уж взялась сравнивать с оригиналом, то, по-честному, в кино он преувеличен не только в цвете глаз. Ну и что, мне так больше нравится.

Если сложить все дни, в которые солнце приходит в наш город, то получится месяца два. В-основном, здесь туманы. Из-за них глаза у людей не синие и не зеленые, а серые. Когда мы встречаемся с Оригиналом в сером городе, мы оба раздраженные и усталые. Решаем поговорить, и через три фразы натыкаемся на тупиковое слово «ясно».

Я стесняюсь своих дрожащих коленей, нервных рук и скорее бегу к своему Мальчику. Включаю музыку (иначе не появится) и отключаю мир вокруг (иначе в фильме не появлюсь я). Во вчерашней серии мы ездили по южному городу в автомобиле с открытым верхом, пили южное вино, дышали южной ночью и друг другом. А сегодня Мальчик будет играть мне на гитаре. Мы снова обойдемся без разговоров.

Если это шизофрения, то лечить меня не надо. Если исчезнет Мальчик, исчезнет половина меня.

Есть такие разговоры, которые случаются только по ночам на кухне. Мы становимся тихие, честные, обнажённые.

Я в третий раз ставлю чайник, ты крошишь в руках печенье. Пальцы напрягаются добела – расслабляются, перебирая крошку – рисуют крошкой кружочки. Напрягаются – расслабляются – рисуют.

– Был один из таких дней, когда я устала бежать, улыбаться и быть умницей. Я вышла на улицу и не знала, куда идти. Пошла бы к маме, но мама далеко. Тогда я ему позвонила, и он приехал. Мы ездили по ночному городу, ели гамбургеры под разговоры о Феллини. Ну, как у нас обычно бывает. Он вытирал мне соус с носа, и я смеялась. А потом мы стояли на набережной и смотрели на огоньки. Было так красиво, но я закрыла глаза. Чтобы запомнить, как я чувствую эту тишину, из которой не хочется выбираться.