Режин встала и уперла руки в бока. Она больше не в силах была сдерживаться:
— Я просила вас подождать, пока я закончу разговор с мсье Гийомом. Вашим вопросом я займусь, как только освобожусь. А теперь — покиньте мой кабинет, или я собственноручно выброшу вас отсюда!
Испанец расхохотался:
— Хотел бы я на это посмотреть! — И продолжал стоять, с наглой усмешкой глядя на Режин. Еще секунда, и она бросилась бы в рукопашную, но он повернулся и вышел вон.
— Один день из жизни женщины на стройке, — прокомментировал Венсан.
— Это тот самый прораб, о котором я говорила. Он совершенно невыносим. Постоянно сеет панику, раздувает из мухи слона.
— В его словах есть рациональное зерно?
— Расчеты делало бюро, которому можно доверять. Они уже тридцать лет работают с парижскими строительными проектами и превосходно знают особенности почвы. Кроме того, у нас есть экспертное свидетельство весьма авторитетного геологического института. Я думаю, Наварро просто раздражает, что им командует женщина. К сожалению, это не редкость. Многие мужчины не терпят вторжения женщин на их территорию.
— Я уверен, что ты с ним справишься.
— А как с нашим ужином?
— Да-да, непременно, завтра вечером.
— Мне потребуется немного времени после работы, чтобы превратиться в нормальную женщину. Давай в полвосьмого?
— Отлично. Я за тобой заеду.
Режин любила бывать у матери. В ее районе жило больше иностранцев, студентов и представителей богемы, чем в остальном Цюрихе, и улицы были оживленнее, веселее и пестрее. Арабские фруктовые лавочки с экзотической россыпью товара, магазинчики экологически чистых продуктов, соседствующие с антиквариатом, антикварные бутики — с лотками, где продавались пластинки на любой вкус, включая панковские. Неподалеку обучались по системе Монтессори отпрыски местной богемы. В этой частной гимназии детям не ставили отметок и не давили на их нежную психику.
Мать Режин, Доминик Лефевр, снимала мастерскую в просторной и светлой мансарде. Вдоль стен шли ряды крупноформатных абстрактных полотен. Доминик в комбинезоне, заляпанном краской, стояла перед мольбертом. Холст на подрамнике был девственно чист.
— Привет, мамочка!
Она отложила кисть и вытерла руки платком.
— Режин, малышка, молодец, что зашла! — Доминик обняла дочку, стараясь не коснуться ее. — Новый костюмчик?
— Костюмчик от Диора, между прочим. Хотела услышать твое мнение.
Доминик отступила подальше, чтобы рассмотреть дочь во всех деталях, как картину, и восхищенно присвистнула:
