Потом он подумал о Режин. Ее было жаль. Не важно, как сложились их отношения. При всей заносчивости она была хорошим архитектором и не заслужила, чтобы ее карьера сломалась в самом начале. Она работала тщательно и грамотно. Правда, ей надо было прислушиваться к словам человека, многократно превосходящего ее опытом. Теперь невнимание к его доводам или нежелание их слышать могло дорого ей обойтись.
Откуда вообще взялись эти бредовые цифры в планах? Бюро, делавшее расчеты по статике, может забыть о новых заказах. Им самое время переквалифицироваться на похоронные услуги. Он не выдержал и подошел к ней:
— Режин, я слышал, у тебя неприятности. Готов помочь по возможности.
— И начинаешь помогать с того, что тыкаешь мне. Вдруг кто-то не догадался о нашей интриге, да? Мы на «вы», и я все еще мадемуазель Лефевр, к вашему сведению. А впрочем, спасибо за заботу.
— Как вам будет угодно, мадемуазель Лефевр, — процедил Антонио. — Несмотря на полученную отповедь, позвольте дать вам совет. Проверьте еще раз все расчеты, там могут быть и другие ошибки. Я подозреваю, что вы стали жертвой саботажа.
— Уймитесь, господин Наварро, не надо сеять панику, к тому же без причины.
Антонио до хруста в суставах сжал кулаки. Каким образом эта женщина, ночью восхитительно живая и страстная, могла утром превратиться в такую мегеру? Все, пора подвести черту под этой дурацкой историей.
Режин была вдвойне зла на Антонио за то, что он оказался прав. Как бы он ни был ей противен, к его профессиональному мнению впредь придется относиться внимательнее. Первым делом она позвонила в бюро и попросила перепроверить данные по статике грунта.
Ей припомнился отец. Он всегда говорил: «Архитектура — красивая вещь. Но строительство — вопрос не красоты, а денег. Чуть что не так — пошли бесконечные тяжбы, и никто не хочет платить».
Синий «сааб» припарковался возле вагончика. Режин, улыбаясь, спустилась по лестнице навстречу Венсану Гийому. Он выглядел сошедшим с рекламы своих любимых часов. Воплощение энергии и успеха: светло-серый костюм, белоснежная рубашка, галстук под цвет глаз, ухоженное свежее лицо, залах дорогого одеколона.
Он излучал твердость, спокойствие и власть. Как зачастую при виде него, Режин почувствовала себя непоправимой двоечницей.
— Кофе?
— С удовольствием.
Она включила кофеварку.
— Вечер, проведенный с тобой, Режин, доставил мне большое удовольствие. Конечно, у «Мариотта» отличная кухня. Но главным образом было приятно показаться на людях с такой утонченной и красивой женщиной.
