— А увидев меня, разочаровался?
Он наклонился, одной рукой обнял ее за шею, другой провел по груди и начал расстегивать пуговицы на блузке:
— Да, мои ожидания были жестоко обмануты.
Она закрыла глаза, впитывая кожей прохладу — он дошел до последней пуговки и раздвинул полы блузки.
— Я очень люблю архитектуру, Режин. Она меня глубоко волнует. Красивый проект — это почти так же эротично, как красивая женщина, которая позволяет освободить себя от одежды.
Режин улыбнулась:
— Чудно! Обычно прорабы — наши заклятые враги, специально приставленные к архитекторам, чтобы доказывать, что их проекты хороши только на бумаге.
Антонио расстегнул молнию на юбке и легко снял ее, тихо присвистнув при виде крошечного кусочка материи, предназначенного быть трусиками.
— Видишь ли, я родился в Барселоне. Наш дом был недалеко от «Каза Мила» Гауди, моего тезки. Ты, наверное, представляешь, о чем я говорю.
— Еще бы. Когда я училась, Гауди был моим кумиром. Я всегда хотела перевести его идеи на язык архитектуры.
— Рад, что ты меня понимаешь, — сказал тезка знаменитого каталонца, внимательно рассматривая лежащую перед ним «ню». — Так вот, я всегда ценил совершенные формы. — С этими словами он обеими руками провел по ее животу вверх, к полушариям груди. Тело Режин отзывалось на прикосновения его рук волнами счастливой дрожи. Наконец он расстегнул застежку лифчика и убрал с пути к победе последние преграды. Его ладони, чуть загрубевшие, ласкали кожу ее груди одновременно и нежно, и властно, и это действовало на нее особенно остро. Она вздохнула чуть хрипло, в рифму его дивному голосу, который еще недавно казался ей чуть ли не лаем. В ответ он склонился ниже и захватил губами ее напрягшийся сосок, а затем слегка потянул его зубами.
Режин издала слабый стон и покрылась гусиной кожей.
— Тебе холодно?
— У меня озноб и жар.
Он посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на рот, и вскоре его язык играл с ее губами, забираясь все глубже. Когда она почувствовала, что он с расчетливо сдерживаемым нетерпением осваивает пространство за ее зубами и обвивает языком ее язык, этот поцелуй показался самым интимным актом из всего предшествовавшего.
— Я с самого начала хотел узнать тебя поближе.
— Ты хочешь сказать — хотел со мной переспать?
— Я сказал то, что сказал.
— Я думала, ты хочешь секса.
— Да, если ты этого хочешь, — ответил он серьезно, скользя рукой под ткань ее стринга и нащупывая самое чувствительное место. Нашел, и она не смогла не вскрикнуть. Странно, он все время занимался только ею. А сам?
