– Ну, а этот, твой… как его? Что там у тебя с ним?
– У меня с ним черт знает что, если честно. Он говорит, что любит. Но я не чувствую. Когда вижу его, то вижу – любит. Когда не вижу и не слышу – не ощущаю никак.
– Знаешь, Лен, я все больше убеждаюсь, что когда возникает в жизни ТОТ САМЫЙ МУЖЧИНА, – Ольга выразительно подняла вверх руку с ложкой, – то сомнений уже нет. Все складывается быстро и просто, как бы само собой. Встретились, полюбили, поженились. Вот как-то так, ну, с вариациями, конечно. А когда ромашка вот эта: любит – не любит, к сердцу прижмет – к черту пошлет… Это не то. Ну, то есть это отношения, но не для жизни.
– Легко тебе говорить! У тебя все – раз! – и сложилось. А если не складывается никак? Не жить теперь? – Ленка хотела возмутиться, но внутри ничего не возмутилось, потому что понимала, что Ольга права.
– Жить, конечно! Но получать удовольствие надо от того, что есть. А если даже удовольствия нет – то ну его! Гони!
– Да он и не навязывается особо, – засмеялась Ленка и тут же глазами наткнулась на запись про то, что надо спросить сестру о ссорах с мужем. – А вы с Олегом из-за чего ругаетесь?
– Да хоть из-за чего. – Ольга помолчала, и даже спина ее выглядела сосредоточенно. – Но повод всегда один, называется: «слово за слово». Мне не понравилась его интонация или его невнимание, ему не понравилась моя претензия или мои расспросы – и все, понеслось. До скандалов мы давно не ругались, так – цапаемся время от времени, в основном, когда очень устаем. А раньше-то так орали друг на друга – стены тряслись. Но никогда при детях, при детях – табу!
– А как вы миритесь? – этот вопрос был для Ленки важным. Она не умела мириться, не умела делать первый шаг навстречу.
– Ты знаешь… раньше могли и день не разговаривать, и два. А сейчас не могу так долго молчать. Так глупо это, кажется. Ну, как миримся: подойду, носом в него уткнусь, скажу – дурак ты, а я все равно тебя люблю. Ну, вот примерно так.
– Всегда ты первая подходишь?
– Нет, бывает, что и он злой выскочит из дома, а потом придет с пирожными или виноградом, ты же знаешь, я обожаю виноград. И говорит: вот, все для тебя, не хочу с тобой ругаться. Или говорит: прости, я был неправ. Как-то так миримся. За виноград я ему все прощу!
Ольга говорила о примирениях просто и как бы между делом, похихикивая, помешивая варево и распихивая по шкафам посуду. И это поразило Ленку, для которой разговор после ссоры хоть с мужем, хоть с немногочисленными бойфрендами после него, был чем-то вроде победой над собой, наступанием на собственное горло – настолько она не умела эти разговоры разговаривать. И через пару секунд она поняла, что просто в ее жизни не было никого, в кого просто можно было бы уткнуться носом и сказать: «Люблю тебя, дурак, прости меня». Ленка шмыгнула носом, шмыгнула еще раз, реветь не хотела, но предательская слеза – еще более трагичная, казалось ей, чем бурные рыдания – все-таки скатилась по щеке.
