— Вы и мистер Рэксоул были необычайно добры ко мне, — очень тихо промолвил князь Эриберт после некоторого молчания.
— В самом деле? — непритворно удивилась Нелла. Мы сами были заинтересованы в этом деле. Все началось в нашем отеле — вы не должны забывать этого, князь.
— Нет, — сказал он, — я не забыл ничего. Но я не могу ничего поделать, чувствуя, что увлекаю вас в этот странный лабиринт. Почему вы и мистер Рэксоул должны находиться здесь? Вы собирались отдохнуть, и вот — прячетесь в подозрительном доме в иностранном государстве, подвергаясь разного рода неудобствам и опасности только лишь потому, что я боюсь скандала, боюсь любого рода разговоров, связанных с моим беспутным племянником. Ведь для вас не важно, что его высочество князь Позенский может подвергнуться публичному позору. Что вам за дело, если Позенский трон станет посмешищем для всей Европы?
— Я действительно не знаю, князь, — лукаво улыбнулась Нелла. — Но мы, американцы, имеем привычку доводить до конца то, что мы начали.
— Ах! — сказал он. — Кто знает, как это все закончится! Все наши тревоги, все беспокойство, вся предусмотрительность могут обернуться ничем. Скажу вам, я готов сойти с ума, когда вижу Эугена, лежащего здесь, и думаю, что мы не можем узнать, что с ним случилось, до тех пор, пока он не придет в себя. Мы могли бы как-то подготовиться к будущему, если бы только мы знали… знали то, что он не может нам рассказать. Я говорю вам, что готов сойти с ума. И ничуть не меньше я тревожусь за вас… Если с вами что-нибудь случится, мисс Рэксоул, я убью себя.
— Но почему? — спросила она. — Предположим, что со мной может что-то случиться. При чем здесь вы?
— Потому что я втянул вас во все это, — ответил он, пристально глядя на нее. — Для вас это ничто, пустяки. Вы действуете всего лишь из доброты.
— Откуда вы знаете, что для меня это пустяки, князь? — быстро спросила она.
И тут больной сделал конвульсивное движение, и Нелла подошла к постели, чтобы успокоить его. Стоя у изголовья, она посмотрела на князя Эриберта, и он вернул ей лучащийся взгляд. Она была в дорожном платье с большим берлинским передником поверх него. Князь видел большие темные круги от усталости и бессонных ночей у нее под глазами, и ему казалось, что лицо ее истончилось и похудело. Эриберт не ответил на вопрос, а лишь смотрел на нее с меланхолической пристальностью.
— Думаю, что мне стоит пойти и отдохнуть, — сказала она наконец. — Вы уже сами знаете все о медицине.
