— Тетя Катрин! Вы не приедете сегодня?
— Не приеду, Феликс.
Екатерина Федоровна поцеловала мальчика в лоб, поцеловала Елизалекс и, улыбнувшись Пушкину и матери, вышла.
Пушкин не знал о сплетнях, бродивших по гостиным, о том, что будто бы Феликс — незаконнорожденный сын Екатерины Тизенгаузен, что отец его — один из представителей прусского королевского дома. Вот только кто — великосветское общество не сумело докопаться. А царица, жена Николая I, фрейлиной которой была Екатерина, дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Не потому ли, гадали в гостиных, такие близкие отношения установились у императрицы с фрейлиной? Екатерина имела право называть императрицу просто Александриной и на «ты». А та души не чаяла в своей подруге.
Пушкину вспомнилось, что Елизавете Михайловне не раз при нем и других посетителях горничная на подносе подавала письма. Елизавета Михайловна читала их и обязательно останавливала внимание гостей на одном:
— Это письмо от графини Форгач, урожденной графини Андраши. Это мать Феликса. Все же не забывает ребенка, — с укором говорила она, иногда цитируя фразы из письма.
Тогда Пушкин не задерживал внимания на этих письмах, читавшихся в присутствии гостей. А теперь он все понял. Письма, очевидно, были нужны, чтобы еще и еще раз отвести подозрения от Екатерины. Елизавета Михайловна умела договариваться с кем угодно, если нужно было кому-то облегчить горькую долю, а уж для родной-то дочери как не постараться!
Письма графини Форгач не уничтожались. Они сохранились и для потомства.
И когда дети покинули гостиную, Пушкину захотелось подразнить Елизавету Михайловну.
— В народе говорят, что, когда люди долго живут друг с другом, у них помимо душевного сходства появляется и физическое.
— О чем вы? — не поняла Елизавета Михайловна.
— Вам не заметно. А со стороны видно, как Феликс похож на Екатерину Федоровну. Те же глаза, улыбка.
Елизавете Михайловне стало ясно, что Пушкин все понял. Но она не ужаснулась, что это сходство разглядят и другие. Пушкин видит то, чего не замечают другие. Его слова она восприняла как упрек ей за неоткровенность с ним. «Но он же должен понять и мое положение», — подумала она и ответила:
— Всякое бывает в жизни, Александр Сергеевич! Всякое!
А Пушкин подумал: «Сколько же страданий перенесла Екатерина Федоровна, чтобы скрыть все это от злого петербургского света, да и великосветского общества Италии, где разразилась эта трагедия. И сейчас она не может сказать сыну, что она его мать. Она для него тетя Катрин. А сколько горести пережила и переживает Елизавета Михайловна, якобы взявшая на воспитание сына графини Форгач.
