А он смотрел на меня, смотрел, словно узнать не мог. Потом встал, подошёл ко мне вплотную, один глаз прищурил и сказал:
— Ты с мордой поосторожней, следи за своей, а то я тебе по ней сейчас заеду. Ты не думай, что если ты офицер, то тебе позволено на рабочего человека орать! А лестницу я отремонтирую тогда, когда мне на это деньги дадут. А пока можешь и так ходить. Не велика персона! Может тебе ещё ковровую дорожку постелить, или носить тебя на руках по лестнице!
Вижу я, что это серьёзный человек и что он в самом деле не виноват в этом. Так что говорю:
— Не надо сердиться. И бить тебя я вовсе не собирался. Вся беда в том, что я теперь не знаю, что с сапогами делать.
— Что делать с сапогами? — спросил он. — Ты же не ребёнок и сам должен понимать. Занеси их сапожнику и всё. Велика беда!
Теперь этот дворник мне очень понравился. Сразу видно, что пролетарий, а не как я сначала думал, буржуй. Да. Даже сказал мне, что во дворе, в маленьком доме, сапожники живут. Но домой приходят только вечером, а днём работают в мастерской.
Когда стемнело, пошёл я через чёрный ход во двор. Там увидел маленький домик. В окнах уже горел свет. Ну я и вошёл и вежливо поздоровался:
— Добрый вечер, парни!
— Не парни, а панове! — сказал один.
А другой добавил:
— Парни за псами по улице бегают. Мы же самостоятельные подмастерья и взрослые люди.
А третий сказал:
— Да ничего, ерунда. Он немного слепой, у него на глазах красные очки.
Никаких очков у меня не было, но я понял, что эти сапожники эдакие весёлые люди. Они как раз ужинали.
— У меня тут сапоги, — сказал я. — Наш дворник прислал меня сюда. Сказал, что вы отменные мастера.
— Ну тогда садись и жди! — сказал самый старший из них. — Вот мы закончим с ужином и посмотрим твои сапоги. А коли не хочешь ждать, можешь идти себе. Мы по тебе плакать не будем.
— Я подожду, — сказал я.
Уселся я и смотрю. А они жрут и пьют. Но как жрут и как пьют!.. Если бы я не видел их чёрных от работы рук, то подумал бы, что это какие-то капиталисты в сапожников нарядились и устроили пир. На столе мясо, колбаса, закуски, водка, три бутылки пива…
Ну, ладно: дождался я, пока они кончили есть и пить. Один из них гармошку из футляра вынул и начал играть. Но так красиво, как по нашему советскому радио. А другой, старший, говорит мне:
— Ну, показывай сапоги!
Я их аккуратно в бумагу завернул, а под бумагой ещё в полотенце.
— Сапоги высшего класса и потому, — сказал я, — мне их очень жаль.
