Плитка переносится на другой притир, где еще глаже поверхность и еще тоньше порошок, и Семенов, совсем облегчая давление пальцев, пытается произвести окончательную отделку. Счет идет уже на десятые и сотые доли микрона. Недотрешь плитку - останется грубоватая поверхность, не будет чистого зеркала. А перетрешь - тоже нехорошо: стоит в погоне за чистотой снять лишний слой, как размер плитки безвозвратно утерян. Или вместо ровной плоскости окажутся на поверхности плитки скосы и уклоны. Зеркало-то есть, но оно «кривое зеркало». И все это зависит от десятых и сотых долей микрона. Недаром доводчики говорят: «Не все то плитка, что блестит».
Семенов гладит и гладит, гладит и гладит… Он так поглощен этой кропотливой процедурой, что не замечает, как Николай Васильевич, повернувшись в его сторону, внимательно следит за ним, посматривая поверх пенсне.
Дмитрий Семенов явно делает успехи. Взявшись за доводку плиток, с жадной настойчивостью постигает он это мало кому доступное искусство. У него чуткие пальцы настоящего лекальщика, уменье тонко рассчитывать. А главное - это упрямое желание все понять, до всего докопаться.
Но почему в последнее время он так задумчив? Именно сейчас, когда очевидно наступает мастерство, у него какой-то насупленный, недовольный вид. Что ему не нравится?
И действительно, странное, противоречивое чувство стало одолевать Семенова. Радость овладения сложным ремеслом сменилась вдруг каким-то глухим ощущением неудовлетворенности. И чем дальше, тем более росло это беспокойное чувство.
Семенов доводил плитку, а в голове ворочалась назойливая мысль: «Сколько приходится делать этих однообразных движений рукой, прежде чем получишь чистое зеркало! За тысячу - это наверное. Тысячу раз туда и обратно, вперед-назад… Тысячу монотонных, как маятник, движений».
Раньше, когда он смотрел на работу Кушникова и других мастеров, он, конечно, видел эту беспредельную терпеливость в доводке плиток. Но восхищение перед редкостным искусством затмевало все остальное. Теперь он сам испытывал все собственной рукой, проникая в смысл таинственных манипуляций. И теперь эта тысяча движений стала рисоваться ему в ином свете.
Сколько эта тысяча движений требует от человека внимания, непрерывно настороженного внимания! Выдержки, такой выдержки, что сиди и сиди, когда не раз хочется все бросить, вскочить и отколоть этакое коленце, чтобы хоть чем-нибудь прервать бесконечное, однообразное мотание руки. И сколько поглощается времени! Ведь даже опытный лекальщик не в состоянии довести за целый день более трех-четырех плиток. Николай Васильевич говорит, как нужны сейчас эти точные пластинки промышленности, стране. А много ли тут успеешь?
