Саррия чуть не подпрыгнул от неожиданности.
— Ах, это ты! Это ты меня звал? Нет, я ничего не слышал — теперь я точно припоминаю. Какой дивный дар! Только от Бога ли он, Ванами? Я… я просто не мог не прийти. А почему, сам не знаю. Страшная сила! Могущество! Не нравится мне это, Ванами, порой так просто пугает.
Ванами вскинул голову.
— Пожелай я, и мог бы вызвать вас к себе, хоть из усадьбы Кьен-Сабе.
Священник покачал головой.
— Удручает меня то, — сказал он, — что моя собственная воля никак здесь не участвует. Сейчас я просто не мог противиться. Если бы даже нас разделяла глубокая река, и это бы меня не остановило. Ну, а если бы я спал?
— Тем было бы легче, — ответил Ванами. — Я сам в этом разбираюсь не лучше вашего. Но думаю, что, если бы вы спали, ваша сопротивляемость была бы и того ниже.
— Может, ты даже и не разбудил бы меня. Может, я пришел бы к тебе во сне. Может быть.
Саррия перекрестился.
— Есть тут что-то сверхъестественное, — высказал он предположение. — Нет, дорогой друг, не нравится мне это, — он положил руку на плечо Ванами, — не зови меня больше таким образом. Обещаешь? Ты посмотри, — он протянул руку, — я весь дрожу. Ну, ладно, хватит об этом. Подожди меня минутку. Мне только нужно поставить распятие на место, накрыть престол чистым покровом, и я свободен. Завтра праздник Крестовоздвижения, и я готовлюсь к нему. Сегодня ночь такая хорошая. Мы с тобой выкурим по сигаре в саду.
Несколько минут спустя они вышли через дверь, которая была ближе к кафедре. Саррия успел облачиться в сутану, прикрыл тонзуру шелковой скуфьей и был теперь куда более похож на священнослужителя, чем в прошлый раз, когда Ванами приходил к нему вместе с Пресли.
Они очутились в монастырском саду. Место это было полно очарования. Тут и там высились пальмы, красовались магнолии. Виноградная лоза, которой было по крайней мере сто лет, обвила решетку в углу сада на стыке двух стен. С третьей стороны стояла церковь, а с четвертой — стена давно обрушилась, и на ее месте выстроились в ряд восемь грушевых деревьев, которые были постарше даже лозы, с искривленными и суковатыми стволами, давно уже не плодоносящие. Прямо напротив груш, в южной стене сада, круглый, сводчатый портал, чьи ворота, выходившие на церковную площадь, были всегда заперты. Опрятные, посыпанные песком дорожки, обсаженные резедой, вились между клумбами и кустами магнолий. В центре сада в каменной, поросшей мхом чаше бил небольшой фонтанчик, а чуть подальше, между фонтаном и грушевыми деревьями, стояли остатки солнечных часов — позеленевший от времени бронзовый гномон с полустертыми цифрами на циферблате.
