Но на втором курсе Саша, Артем и Алексей добились, чтобы их отправили в колхоз вместе с группой, и именно с того времени за ними прочно закрепилась слава сердцеедов: за четыре недели умудрились свести с ума большинство местных красавиц, включая приставленную к студентам дородную бригадиршу. Еще чуть-чуть — и пришлось бы уносить из деревни ноги, дабы не быть битыми местными женихами.
Своих девушек договорились по возможности не трогать. Во-первых, всегда успеется, а во-вторых — хлопот потом не оберешься. Слез, признаний в любви, а также всяких неприятных тому последствий в собственном институте не хотелось. То ли дело общежития соседнего университета, расположенные в каких-то трехстах метрах! Да и жили в них почти одни девушки.
Начав отсчет мужских побед намного раньше своих приятелей, раньше других, где-то к четвертому курсу, Алексей ими и пресытился. Обычного сексуального удовлетворения ему уже было недостаточно, хотелось чего-то большего.
«Все красавицы — легкодоступны, — пришел он как-то ночью к невеселому выводу. — А на некрасавиц меня не тянет. И что теперь? Есть ли вообще эта любовь, о которой столько говорят?»
Но однажды летом на каникулах отец, добродушно посмеиваясь над уставшим от телефонных звонков сыном, произнес:
— Гуляй, гуляй, мабуть, твоя ще не виросла! — в минуты эмоционального напряжения отец частенько переходил на украинский. Шутить он также предпочитал на родном языке. — Тильки пам’ятай, у нашому роду усі однолюби.
— Это как?
— Підростеш — зрозумієш. Коли зустрішеш іі — хватай і тримай міцно. А то все життя будеш мучитись.
Алексей удивленно уставился на отца. Он знал, что родители познакомились во время войны. Часть, в которой служил красавец хохол капитан Радченко, вывели в тыл для переформирования и определили на постой в небольшую белорусскую деревушку. Поселился Ярослав в одной из уцелевших хат и без памяти влюбился в хозяйскую дочку — гарну дівчину семнадцати лет. Даже свадьбу успели сыграть! А в сентябре сорок пятого, когда он вернулся к своей Марии из-под Берлина, у него уже был трехмесячный сын Сергей. Так и осел Радченко на белорусской земле.
— Я пока твою мать не встретил, был такой же: ни одну юбку не пропустил. Когда в армию в тридцать восьмом забрали, местные мужики вздохнули спокойно… То як що зустрінеш таку, що серце зачепить, женись, не роздумуючи… Бачу, дивишся на мене і думаєш: зовсім батько з глузду з’їхав, — усмехнулся отец. — Я так само на свого батька дивився… Тільки прийде час, і такі ж слова ти скажиш своєму сину.
