Бросив взгляд на открытую дверь в соседнюю комнату, где находились джентльмены, я поднялась с кресла, села за пианино и начала играть одну из любимых баллад матери. Мыслями я снова вернулась домой и не сразу заметила, как мужские голоса ненадолго стихли, и была слышна только моя музыка. В какой-то момент мне показалось, что вокруг не было никого и ничего, и когда мои пальцы в последний раз коснулись клавиш, я вздрогнула от аплодисментов, поражённая, скорее, тому, насколько лучше я стала играть.
— Бросьте скромничать, дорогая! — сказала одна из леди, жена какого-то профессора, который тоже находился в соседней комнате. — У вас талант. Я так понимаю, если бы не ваш брак, вы могли бы сделать неплохую карьеру.
Чтобы поддержать разговор, тему стали развивать и другие слушальницы, а мне оставалось просто улыбаться. Я абсолютно не представляла себя на сцене, перед сотнями зрителей. Машинально я положила руку на живот и попыталась представить свою жизнь без Джейсона. К собственному удивлению, мне это не сразу удалось.
Я нашла его в той комнате через несколько минут, когда щебетание Лоры с её соседок стало меня раздражать. Джейсон стоял у камина, с самым невозмутимым видом глядя на того самого профессора, который сидел перед ним на диване. Они разговаривали, и их голоса звучали чуть громче, чем другие в той комнате.
— Я понимаю, через что вы прошли, Готье. Африка, потом скитание по Европе, затем столько работы здесь… и как вы справились с этим в одиночку? Это чудо.
— Вы говорите так, будто я повернул Землю против движения, — ответил Джейсон бесстрастно. — Не такая уж это была и непосильная ноша. Не нужно меня жалеть.
— Раньше вы смотрели шире на мир, — мужчина сделал нетерпеливый жест рукой. — Куда делась ваша прыть, друг мой? Что, ваши убеждения уже не выходят за рамки дозволенного?
— А что означают ваши рамки? У каждого человека они свои. Если бы я понял это на несколько лет раньше, то был бы гораздо счастливее сейчас.
Тогда я не смогла понять, почему, но его слова задели меня. Мне показалось, что он говорил о нас. Неужели он врал и о том, что был счастлив со мной, подумала я тогда. Мне стало тошно и неприятно, будто слова эти действительно были адресованы мне. Намереваясь уйти, пока не оказалась замеченной, я подошла к двери.
— Так скоро вы растеряете весь свой авторитет, Готье. Не будьте ханжой. Мы говорили о переменах, — настаивал профессор. — Они неизбежны, меняется мир и мы.
