«Невероятно, — подумал он, — что ж, подожду». Он постоял и снова вышел на улицу. В доме ни звука, ни огонька. Откуда-то с центральной улицы, словно приглушенный ватой, доносился шум, да в парке ухала сова. Владелец лавки не появлялся.
Эдельхауэр снова отворил незапертые двери и снова принялся искать выключатель. Напрасно! Он нащупал тот же почтовый ящик. Вокруг царила та же тишина.
Вдруг он вздрогнул. Кажется, кто-то разговаривает? Неразборчиво, глухо, словно откуда-то из погреба, доносились звуки. Нет, снова все смолкло. Видно, ему почудилось.
«Куда же, черт подери, запропастился владелец лавки?» — подумал человек в вестибюле, вспомнив о своем деле.
Снова послышалось бормотание. Но оно шло не из погреба, а из-за соседней стены. Пробираясь ощупью, Эдельхауэр нашел наконец двери и повернул ручку.
В первую минуту он ничего не мог разглядеть. Потом при свете лампадки заметил чью-то бледную тень, вздымавшуюся под потолок. Ее отбрасывал человек, который стоял на коленях в углу полутемной каморки и молился. Глухие неразборчивые звуки то нарастали, то вновь замирали.
Наконец глаза Эдельхауэра привыкли к полумраку. Он разглядел в углу над красной лампадкой маленькую статуэтку. Сквозь облезшую краску, словно голое тело, белело дерево. У ног святого лежала ветка зеленой туи и пахла кладбищем.
Молящийся все еще стоял на коленях на маленьком коврике и бил земные поклоны. Он сосредоточенно молчал, уйдя в эту совершенно непонятную для Эдельхауэра церемонию.
Наконец инспектор магистрата собрался с духом и тихонько кашлянул. Молящийся, не оборачиваясь, продолжал отправлять свою божественную службу. Закончив, он осенил крестом себя и коврик, поднялся с колен и, выйдя в темную кладовку, принялся греметь жестяной посудой. Потом вернулся, неся маленькую лейку, подлил масла в лампадку и снова вышел.
Эдельхауэр все еще стоял неподвижно, испытывая невольное смущение. Он никак не мог поверить, что этот молящийся и есть тот самый мошенник, который торгует контрабандой, укрывается от налогов, надувает своих служащих. Но именно так было написано черным по белому в протоколе, который лежал у него в кармане.
— Мир вам!
Эдельхауэр вздрогнул. Он и не заметил, как молящийся подошел к нему и протянул руку. В углу мерцала лампадка, разгоняя своим светом дурные мысли.
Владелец лавки поднял обе руки и благословил гостя. Эдельхауэр в смущении теребил портфель, то открывая, то закрывая замок.
Вдруг он почувствовал, что его усаживают на стул.
