Его ученики, большинство которых были или в его возрасте, или чуть младше, буквально боготворили его, немотря на его строгость и крайнюю степень взыскательности к ним. Можно сказать, что, когда они были не с Дау. он все же сопутствовал им. Мне приходилось наблюдать это в течение многих лет подряд, и чем дальше, тем оольше. Но все же каждого из них можно было, хотя бы мысленно, отдалить от Дау. Всех, но не Евгения Лившица. Наверное, это Женя Лившиц виноват в том, что у Дау нет почерка, так как его каракулям вряд ли можно присвоить это почетное звание. Формулы он так или сяк писал сам, преимущественно в очень неудобной позе, лежа на мягкой тахте. Но написать какой–нибудь текст было выше его сил. Обычно статьи за него писал Женя, понимавший его с полуслова.
35 лет–это еще даже не расцвет таланта. Тем не менее к этому возрасту Ландау уже был автором многих всемирно известных теоретических исследований, которые легли в основу ряда экспериментальных работ, проводившихся во всех странах. Это и каскадная теория ливней космических лучей, и теория диамагнетизма, и теория фазовых превращений в самом ее общем виде. Это, наконец, теория промежуточного состояния в сверхпроводниках, полуразрушенных магнитным полем.
И все же не это главное в его таланте. Главное выяснилось теперь, десятилетия спустя, когда оказалось, что все, что сделал Ландау в науке, не нуждается ни в каких переделках.
В ту пору, когда он работал над теорией космических лучей, было известно, что они состоят только из электронов и фотонов. С тех пор к ним прибавились мю–, пи- и К-мезоны, протоны и нейтроны, гипероны и другие элементарные частицы. Но к тому, что сделал Ландау в теории космических лучей, можно только прибавлять, изменять там нечего. Его теория сверхтекучести достраивается в соответствии с новыми фактами, которые добыты экспериментаторами. Однако в созданной им теории не тронут ни один кирпич. Наоборот, новые теории только подтверждают справедливость его идей. Такое в физике случается редко. Он — классик.
Он классик не только по нерушимости полученных им результатов. Он классик и потому, что сделанное им всегда облечено в великолепную, донельзя красивую форму, и знакомство с его работами доставляет физикам огромное эстетическое удовлетворение.
Я многое сказал о Дау, кроме самого важного — как он работал. Увы! Я не могу этого рассказать, несмотря на то, что наблюдал его много лет подряд. По–видимому (но это только догадка), он работал всегда, во всех ситуациях, непрерывно, легко, на ходу.
