— А если смерть застанет его врасплох? — спросила у наставника Луиза.
Надо заметить, что голос де ла Мале, тихий в прошлом году, стал звучать куда более громко. Не знаю, что тому было причиной — несомненные успехи, то, что она поверила в себя или то, что у нее появились друзья. Возможно, все сразу. Но если бы мне предложили назвать имя того, кто в этом замке находится по праву и на своем месте, то это было бы имя малышки Луизы.
— Тогда ему не повезло. — Ворон понюхал ветчину и откусил сразу половину куска. — И так бывает. Боги все одно разберутся, для чего он жил. На то они и боги.
— Что вы за люди такие? — Рози шикнула на Фила, который подошел к ней слишком близко. Мое растение, как я и говорил раньше, стало в замке своим, и подмастерья обращали на него внимания не больше, чем на кошку. — Я им про танцы, они мне про жизнь и судьбу. Наставник, ну давайте хоть эту ночь проведем весело и задорно.
— Де Фюрьи, сколько я тебя ни учил четким формулировкам, все впустую. — Ворон положил недоеденную ветчину на тот стол, который не стали двигать. Проще говоря, на свой собственный. Где теперь буду сидеть я, мне неизвестно, теперь на месте моего стола стоит елка. — Что конкретно ты имела в виду? То, что мы с тобой проведем эту ночь весело и задорно? Или что ты проведешь эту ночь в увеселениях с кем-то другим, хоть бы вот даже с фон Рутом?
— Вообще-то я имела в виду всех нас. — Рози подошла ко мне и взяла меня под руку. — Но вариант, в котором фигурирует фон Рут, мне тоже нравится.
— Не знаю, какой из тебя выйдет маг, но политик из тебя получился бы отличный, — как-то даже с уважением произнес Ворон. — Каждое слово в свою пользу обращаешь. Молодец. Да, фон Рут, ты ей не верь. Обманет она тебя.
— Знаю, — отмахнулся я залихватски, поддерживая шутливую беседу и радуясь, что наставник обратил на меня внимание. — Но уже как-то к ней привык.
— Тебе жить, — без улыбки сказал Ворон. — И как там еще? Не вижу причин мешать тебе в этом.
Какие знакомые слова. Может, и не дословно произнесено все, что тогда говорилось в кабинете, но тем не менее.
— Да, хозяин, — Тюба с удовлетворением посмотрел на ель, совместными усилиями закрепленную посреди зала, и подошел к Ворону, — вам же письмо просили передать.
Он покопался в карманах своего длинного овчинного тулупа, достал оттуда пергаментный свиток, скрученный в трубочку и запечатанный сургучом, причем по-хитрому — он был обмотан шнурком, с которого коричневая сургучная лепешка с оттиском и свисала. Не знаю, насколько подобная мера надежна, но смотрится и вправду внушительно.
