Но Шимон возразил Филиппу.
— А разве мы не были детьми, когда учитель пришел к нам, но теперь мы понимаем его.
На самом же деле мы стали свидетелями того, как ревностно Симон шел по пути правоверного еврея, отбросив все, что связывало его с прежней жизнью. Он вернулся в свой дом и разбил там всех идолов. А потом решил сжечь их вместе с халупой. Деньги, которые он выручил от продажи своих снадобий, все до единой монеты он отдал в общую казну. С двенадцатью, которые по-прежнему относились к нему с подозрением, он держался очень открыто и дружелюбно. Филипп был прав, Симон был прост и невинен как дитя. Но именно будучи как дитя он обладал тем, чему Иешуа так хотел научить нас, — любви.
Прошло немного времени, и я заметила: вопрос об обрезании стал терять свою остроту. Слишком много других забот появилось у общины с появлениям Симона в нашем кругу, причем касались они не столько Симона, сколько нас самих. Слишком многому приходилось Иешуа учить нас на примере Симона Хананита. Но последовавшее за всем этим событие было, пожалуй, самым неожиданным. Я имею в виду возвращение Иуды. Он появился так же внезапно, как и исчез, почти ничего не объяснив. Он сказал лишь, что был в Кесарии во время происходивших там волнений. Однако всем было известно, что с тех пор прошло довольно много времени. Никто не ожидал, что Иуда посмеет вернуться — нас это поразило. Мы считали унизительным для себя обращаться к нему с какими бы то ни было вопросами и ждали, что на все это скажет Иешуа. Иешуа явно держался с ним очень сдержанно, но между тем не стал возражать против его присутствия.
— Надеюсь, вы вернулись, чтобы стать одним из нас, а не для того, чтобы сеять раздоры, — только и сказал ему Иешуа.
Иуда был явно удивлен, так как, по-видимому, приготовился к долгому спору.
По возвращении Иуда не был приближен к Иешуа настолько, насколько он был приближен к нему до ухода. Однако заметно было, что Иешуа сильно переживает и мучается, заново находя для каждого его место. В Иуде же начала проявляться и до того не очень скрываемая склонность к раболепству. Узнав о том, что Иешуа рад мирному разрешению конфликта в Кесарии, Иуда теперь лез из кожи вон, расписывая свое участие в событиях. Он не забывал при этом упомянуть, насколько глубже он стал теперь понимать то, чему учил Иешуа. Но как бы Иуда ни убеждал всех, что многое теперь было для него открыто, все же незаметно было, чтобы он выделялся среди остальных каким-либо особым пониманием. Многие из тех, кто не рассуждал об особых озарениях, разумел гораздо больше.
