Птица капитана Росса | страница 25
Он подошел ко мне вплотную; и сейчас вблизи я заметил, что у него вовсе уж не газетное лицо. Лицо семейного человека. Видимо, у него есть дети. Про ордена и звания я знал, про детей — нет.
— Худы дела, старик… — простецки сказал он. — Что с глазами?
— Не знаю. Никто не знает. На горных лыжах стукнулся головой. Начал слепнуть.
Он вернулся к столу и что-то написал на бумажке.
— Вот, — сказал он, протягивая бумажку. — Знаменитый глазник, ученик Филатова. Это мой товарищ. Иди сейчас прямо туда. Я ему позвоню. Извини, что не выходит с Антарктидой. И вообще… не вешай носа.
— Ладно, — сказал я и пожал протянутую руку.
Без труда я нашел дом, где жил профессор, Поднялся на второй этаж. Позвонил. Дверь мне открыла медсестра.
Я вошел в приемную. Приемная была длинным коридором. Весь коридор был уставлен стульями. И на всех стульях сидели люди…
Люди в очках и без них. Старые и молодые; их было много. Но я смотрел только на одного. С манекенной прямотой на стуле сидел мужчина. У него не было лица. Вместо лица была сухая красная маска из шрамов, в этой маске прорезаны три узкие щели: безгубый, как бритвой прохваченный, рот и еще две щели выше, без бровей, век и ресниц, и в этих узких щелках блестела нефтяная чернота. Как будто из пипетки туда налили нефти. На каждой руке имелось по два пальца, две раковые клешни. Таким человек выходит, или его вынимают, из горящего танка. Это я знал по рассказам солдат.
Я смотрел на сгоревшего танкиста и в то же время каким-то боковым зрением видел всю массу ждущих очереди людей. Прямо по коридору открылась дверь. Оттуда вышел короткорукий, плотный человек в белом халате и белой шапочке.
— Вы не Ивакин? — спросил он.
— Да, — сказал я.
— Заходите.
Ждущие на стульях безропотно и безмолвно смотрели на меня, пока я шел мимо них; только танкист сидел все так же прямо, и нефтяная пылающая боль безмолвно кричала в смотровых щелях сгоревшего лица.
Профессор кивнул на кресло и стал задавать вопросы. История болезни, история моей слепоты. Потом он мельком глянул в мои глаза, завернул на секунду веки и подал примерочные очки.
— Когда проверяли в последний раз?
— Два года, — сказал я.
— Сколько было?
— Минус девять.
— Так, — сказал он. — Сейчас имеем минус двенадцать.
Он быстро написал рецепт на узком листке бумаги. Зазвонил телефон.
— Да, у меня. Через пять минут. Я тебе сам позвоню.
Профессор положил трубку, отодвинул в сторону рецепт и повернулся ко мне. Если бы не шапочка и халат, ни за что бы не угадать в нем знаменитого специалиста. Просто крепко сколоченный человек с лицом из хорошего резного дерева.
