И хотя то, что Илья наткнулся в ночи на его сани, могло оказаться простой случайностью, бежавшему от долгов коммерсанту нравилась мысль о том, что кто-то его ждет и за него переживает. Эх, тайга! Тебе предстоит теперь стать родным домом смелому переселенцу и его дорогому семейству! И Аглая вернется. Поправится и вернется. Отец верил теперь женщине в черном.
Услышав подтверждение, Гудик вышел из тени развесистой ели и, с трудом выдергивая из глубоких снежных сугробов застревающие в них ноги, приблизился. Взяв отца за плечи, Илья чуть отстранился, дабы получше рассмотреть его раскрасневшееся от мороза лицо в свете луны, после чего порывисто обнял, безо всяких слов демонстрируя свою радость и облегчение по поводу того, что Бог довел-таки его старого друга до места, где ему окажут всяческий почет и уважение.
– Ну, долго же ты пропадал в тайге, старый бандит! Чуть не замерз, небось? Никак, дорогу потерял? – Гудик просто лучился счастьем и задавал вопрос за вопросом, не дожидаясь ответов. Он неустанно похлопывал старого приятеля по плечам и осматривал его со всех сторон, словно тот был редким музейным экспонатом.
– Да нет, нет, Илья… Все в порядке, – пытался вставить отец пару слов между перехватывающими дыхание порывистыми объятьями Гудика. – Были трудности, ну да я потом тебе расскажу. Пришлось, конечно, помучиться…
Тут встречающий заметил притихшие в санях неподвижные фигуры и нахмурился. По всей видимости, непослушание друга не привело его в восторг и в планы его не входило. Ожидая переселенца, он совсем упустил из виду, что неожиданно возникшие обстоятельства могут не позволить тому выполнить уговор и прибыть на новое место жительства без семьи. Илья Гудик, несомненно, христианин и гостеприимный человек, но проблему устройства быта новоприбывших придется теперь решать иначе. Одно дело – непритязательный одинокий гость, и совсем другое – целое семейство, да еще с грудными детьми…
– Видишь ли, Илья… – смущенно начал отец, заметив замешательство на лице друга. – Я и хотел бы иначе, да не вышло. Ты понимаешь, тот… – и, наклонившись к самому уху успевшего взять себя в руки Гудика, приезжий что-то быстро зашептал ему туда, стараясь как можно скорее объясниться и сгладить неловкость. Встречающий, однако, отмахнулся от его объяснений, словно говоря, что проблема-де пустяковая и не стоит долгого обсуждения, и взмахом руки предложил следовать за ним к дому.
Словно гора с плеч свалилась у незадачливого переселенца, так как он, признаться, всю многодневную дорогу волновался о том, какие последствия может иметь этот его поступок, который он в спешке просто не успел согласовать с Ильей Гудиком – единственным человеком, подавшим ему руку помощи в трудную минуту. Общаясь с банкирами, купцами да крупными помещиками, отец уверовал в их мощь и вездесущность, позабыв, что настоящая сила кроется как раз в таких деревенских мужиках, как его стародавний приятель Гудик, неуклюжих, грубоватых, порой немытых, но крепко стоящих на ногах, подпирая своими грязными сапогами родную землю. Здесь, в глубине сибирской тайги, устои незыблемы, а жизнь течет размеренно и спокойно, как воды матушки-Тубы. И, когда казавшаяся привычной и дружественной городская круговерть выплюнула отца из своих недр, как чахоточный больной выплевывает сгусток кровавой зловонной слизи, именно мрачный таежный старовер, и никто другой, откликнулся на его зов, не пожалев ни времени, ни стараний на то, чтобы помочь человеку. Отец что-то слышал об успехах старого знакомца на религиозной ниве, но тем лучше! Религиозные люди чутче, а посему и добрее… Да что там говорить: собственный быт собирался нарушить Илья ради гостя, разместив под своей крышей целую семью. Шутка ли! Вот если бы, напротив, Гудик обратился к нему в былые времена с подобной просьбой, он, пожалуй, отказал бы ему, придумав какую-нибудь весомую отговорку. Да и жена его, разнеженная и разбалованная сытной жизнью привилегированной горожанки, вряд ли потерпела бы в доме постороннего, да, к тому же, какого-то смердящего деревенского мужлана. Ишь как, однако, повернула жизнь! Теперь они сами должны идти на поклон к деревенщине, да слушаться его, не перечить, если собираются хоть как-то прожить…
