Усатый, видимо, подумал то же, что и я, но ничего такого не сказал, а, повысив голос и старательно выговаривая каждое слово, повторил весь свой монолог еще раз. Я, дескать, такой-то, привез такого-то и так далее…
– Вы невозможны, товарищ! Я, кажется, просила Вас говорить громче и не мямлить, а Вы что?
– Что – я? – не понял Паша.
– Теперь наберите воздуху в легкие и скажите все это мне еще раз!
Разозлившийся сотрудник народной милиции послушался и, став пунцовым от натуги, буквально проорал свою информацию в заткнутые тампонами уши этой престранной особи, после чего внимательно посмотрел на нее, словно вопрошая «Поняла ли?».
– Чего вы так кричите? Я не глухая, – последовал ответ. – Ну, теперь, по крайней мере, все ясно, товарищ… Ну, да ладно. А я – Полина Владимировна, врач и буду заниматься этим случаем. Вы привезли какие-нибудь бумаги? Ну, там, протоколы допросов или еще чего?
Хлопнув себя по лбу, конвоир засуетился и, достав из внутреннего кармана кителя свернутые в рулончик записки товарища Пузанова, протянул их чудищу.
Та взяла бумаги двумя пальцами, развернула и минуты три внимательно изучала, оставшись в итоге явно недовольной.
– Что это? – произнесла она капризным голосом, перегнувшись через полкабинета и швыряя бумаги на стоявший чуть поодаль рабочий стол. При этом воздух в помещении пришел в движение, и моего обоняния достиг отвратительный кислый запах пота. – Кто это писал?
– Н-начальник участка, товарищ Пузанов, – профыркал Паша, едва сдерживая досаду. – Он тоже милиционер, – добавил он вдруг, словно это обстоятельство объясняло все мыслимые проколы в ведении записей.
– Что с Вами опять? Громче говорите, наконец!
– Да выньте же тампоны из ушей! Разговаривать ведь невозможно! – сорвался-таки на крик проклявший все усач, и даже замахал руками, подчеркивая свое негодование. Эту реплику Полина Владимировна услышала.
– Не могу, – сказала она с грустью в голосе. – Не могу, иначе все лечение пойдет насмарку. Время замены тампонов, к сожалению, еще не наступило.
Она посмотрела на часы и пожала плечами, давая понять, что это не обсуждается.
– У Вас там что, лекарство? – поинтересовался милиционер с ноткой участия и некоторого благоговения в голосе, которая появляется у всякого далекого от медицины человека при обсуждении терапевтических методов.
– И да и нет. Моча! – выстрелила Полина Владимировна этим словом, подняв вверх указательный палец, словно на митинге.
– Что, простите? – опешил сотрудник.
