— Вот как! — сказала миссис Петти.
— Я собираюсь заявить об этом завтра.
— Да что вы, сэр!
— Я чувствую, что мои силы используются не полностью.
— Неужели, сэр?
— Между прочим, вчера я читал поразительную статью о картофеле. Мы должны перекопать наш сад. Знаете ли вы, какая у нас подпочва?
— Надо думать, битый кирпич и дохлые кошки?
— М-да! Ну, скоро мы это исправим. Каждый дюйм освоенной земли — это гвоздь в крышку гроба нашего общего врага.
И, подойдя к книжному шкафу, он взял из огромной кипы третью сверху газету.
— Послушайте! — сказал он. — «Наша главная задача — извлечь из нашей земли каждую потенциальную унцию продуктов питания. Мы не удовольствуемся полумерами. Картофель! Картофель! Неважно, где, когда и как, — главнейшая национальная проблема заключается теперь в выращивании картофеля. Все британцы должны объединить усилия в деле выращивания того растения, в котором заключается самое наше спасение».
— Вот чепуха, — пробормотала миссис Петти. Мистер Левендер читал и читал, и глаза его сверкали.
«А я ведь тоже могу внести свою лепту в спасение Англии… — думал он. — Нужна лишь искра, чтобы испепелить шлак этого непроходимого здравого смысла, который так мешает стране идти вперед».
— Миссис Петти! — позвал он, но миссис Петти уже исчезла.
. . . . . . . . . .
Мистер Левендер никогда не откладывал дела в долгий ящик. Стоило ему принять внезапное решение внести свою лепту в спасение Англии, как он тотчас же послал заявление в нужную, как ему казалось, инстанцию и, не получив ответа, сам отправился в центр государственной жизни. Было время больших перемен и немалого народного треволнения; новые метлы чисто мели, новые учреждения возникали повсеместно. Мистер Левендер в смятении расхаживал возле больших каменных зданий и маленьких деревянных домов, не зная, куда идти. С самого начала войны он не купил себе ни одного костюма, если не считать различных форм добровольных организаций, которые правительство от времени до времени меняло, вероятно, вместе с меняющейся обстановкой; и его маленькая, съежившаяся фигурка с локтями и коленями, блестевшими на солнце, не могла не бросаться в глаза. Найдя наконец на улице то, что, казалось, нисколько не изменилось, он спросил:
— Не скажете ли вы, где находится министерство? Полисмен снисходительно взглянул на него.
— Которое?
— В котором говорят речи об отечестве.
— Министерство пропаганды? Первый поворот направо, вторая дверь налево.
— Благодарю вас. Наша полиция безупречна.
