Боль усилилась. Я редко получал такие повреждения и плохо переносил кровь, поэтому поторопился снова прикрыть «клеймо» марлей.
Никита всполошился и, зажав зубами сигарету, притащил новый кусок с шариком ваты внутри. Убрал мои дрожащие неловкие клешни, приложил к ранке.
— Прижми посильнее. Шрамирование, блядь…
— Что он хотел…
— Что-то вроде «Я пидарас», предполагаю. Ребята вроде них не очень-то творческие люди.
— Что же мне делать?
— Для начала поесть. И не драматизируй, разберемся. Со мной и не такое бывало.
Это самое «и не такое бывало» прозвучало даже не двусмысленно, а трёхсмысленно. В отличие от всего, что Никита говорил до, затаенно-злобно.
И тут зазвонил телефон.
========== 16 - Опасные недомолвки ==========
На экране высветилась фотография Новикова.
Никита понимающе притих и вернулся к стулу, жестом показав, чтобы я не обращал на него внимания.
Кое-как заставив себя шевелиться, я приложил смартфон к уху. Навалилась тяжелая, давящая тишина. Волнение и отчаяние врезалось в грудь огромным ледяным шурупом — сдавливало невыносимо.
— Дань?
Молчание.
— Пожалуйста, не думай ничего такого, ладно? Я…
— Ты дома?
То, каким тоном был задан один-единственный вопрос, натолкнуло на мысль, что разговор лучше отложить на пару дней — когда утихнет злость, но я не мог. Не смог бы, даже если бы от этой паузы зависела моя жизнь.
— Еще нет.
— Интересно знать, почему?
— Не могу… подожди немного, хорошо? Этому есть объяснение.
— Ты с ним?
— Никита вытащил меня из небольшой передряги, — очень осторожно подбирая слова, сказал я.
— И ты в благодарность, что ли, заглянул к нему на огонёк?
— Да нет же… ты ведь не думаешь, что я…
— А что, в сущности, я о тебе знаю, Костя?
Я выдрал бы сердце из груди, только бы услышать привычное «Блэкджек» и почувствовать в словах хоть что-то, кроме ломкого льда и сдерживаемой злости. Остро вспомнился Даня-оружие, и я невольно ужаснулся тому, что сейчас его холодная сила была направлена прицельно на меня. Не будь вне доступа — мог бы получить по шее сверх того, что уже испытал, и Новиков не стал бы разбираться в моих проблемах. Не сейчас. Он слишком сильно бесился.
И не верил. Не доверял.
С осознанием этого факта к внутреннему расколу добавилась капля яда. Капля, постепенно отравляющая всё моё нутро.
— Я надеялся, ты знаешь достаточно, чтобы верить.
— Неправильно ты надеялся.
Короткие гудки.
Я закрыл глаза, пережидая спазм. Шуруп ввинтился по самую шляпку и, кажется, уперся в позвоночник — болью прошило почти насквозь, да так, что первые пару секунд я испытывал самый, что ни на есть, душевный болевой шок.
