Я же отсиживался на скамье запасных. Отсиживался и думал.
Въехал как раз к концу первой игры.
Вот что мешало понять истинное положение вещей — он ревновал к парню, хотя я и не думал подпускать к себе кого-то своего пола. Ну, как сексуальный объект. Никого, кроме него. Одна мысль, что на его месте мог быть, к примеру, Соколов или Игнатьев Артем, вызывала у меня холодный пот и неприязнь.
Что уж говорить о Никите, который мне был противен весь вообще.
Я мог бы оскорбиться, но вспомнил, что сам недавно забыл всю логику наших отношений и чуть не слетел с катушек из-за какой-то бумажки с номером симпатичной тёлки.
Вспомнил и то, что лечилась такая тупая ревность обнимашками и признаниями.
С середины второй пары физрук нас отпустил. На радостях одногруппота за считанные минуты табуном молодых козлов ускакала прочь.
Данька слегка задержался — он всегда медлил. И я подкрался к нему справа, бочком, как глубоководный краб.
— Да-а-а-ань, — виновато протянул я. — А помнишь, чем ревность лечится?
— Помню, только согласие уже было, как и пиво-конфеты-крыши-кино, — буркнул он. — Съебись с глаз моих, а то придушу.
— Какие мы злые и опасные, — улыбнулся я, перебирая в голове самые действенные провокации, способные вытащить его из зоны бешенства и загнать обратно в зону комфорта. Выбрал вариант, сам ужаснулся, но была не была. — Секса не было. Ревность ещё сексом лечится.
Он медленно повернулся и уставился на меня, как на ядерный гриб, полыхающий где-то в атмосферных слоях.
— И что… ты… уже к такому готов, что ли? Неужели я настолько офигенный? — злость была мигом забыта, так что я расслабился, но ненадолго.
Ибо провокация удалась на славу.
— Нет, но судя по твоей реакции помогает даже упоминание секса всуе.
— Вот это я понимаю, кидалово, — нервно улыбнулся Данька.
Я ещё чуть-чуть придвинулся и потискал его за щечки, как бабушка треплет внучка, когда у чада отрастает удобная ряха.
— А в следующий раз что? — он аккуратно перехватил мои руки в области запястий и опустил себе на плечи, поверх футболки. Небольшой клочок кожи попал под указательные пальцы. Разгоряченный и слегка влажный. Я действительно удивился тому, что не почувствовал никакого отторжения — скорее наоборот, погладить захотелось.
— Что?
— Что если одно упоминание не подействует?
— Сам догадаешься, или из-за ревности ай кью упал?
— Минет? Или разблокируется даже твоя шлюховатая задница?
Я отпрыгнул к своему шкафчику и начал переодеваться под расслабленный смех Новикова.
