— У тебя на лице всё было написано, что тут замечать…
Чай дымился, а я вытирал сахар, с тоской поглядывая на полупустую раковину. Дело в том, что дома посуду мыл я — и тратил на это порой кучу времени, потому что мама питалась семь или восемь раз этими своими маленькими порциями, а контейнеры спихивала целыми кучами. Папа за губку не брался по причине фатальной рукожопости. Думаю, останься он один, у него в раковине завелись бы крокодилы.
Так что я был кухонным негром лет так с пятнадцати и автоматически брал на себя всякое такое дерьмо, где бы ни находился.
Данька, похоже, пользовался одной тарелкой целую неделю и бросал в раковине до следующего раза. Благодать, да и только, никаких хлопот.
Мысль мне пришлось остановить, потому что Новиков встал, подошел в упор и положил руку на столешницу, слегка прижав меня с одной стороны.
— А ты следишь?
— Тебя опасно выпускать из поля зрения, — говорил я, по большей части о том, что творилось прямо сейчас. — Только отвернулся, уже…
— Пожалуйста, не будь таким хорошим, ладно? — Данька перебил меня. — А то влюблюсь и что мы будем делать?
— А что влюбленные обычно делают? — ляпнул я, потянувшись за кружкой.
Новиков поймал мою руку на полпути. На этот раз — крепко, с усилием. Перевернул так, чтобы подцепить пальцы своими и потянул к лицу.
Я замер, до боли сжав челюсти. Запутавшийся в сотне, а может и в тысяче противоречий — то ли да, то ли нет, то ли а-ха-ха-продолжай, то ли прекрати, то ли отпусти, сука, то ли не останавливайся, умоляю…
Столкнувшись со мной взглядом, Данька осторожно, на самой грани ощущений, тронул пальцы губами. Не поцеловал — просто прикоснулся.
— А кто говорил про твои чувства?
И тут же отпустил, отступил на шаг, отвернулся. Открыл дверь — лобок Люцифера, Ритусечка-сан вразвалочку запёрлась на кухню, осмотрела меня скептически-придирчиво и скрылась под столом, мол, фэ, опять этот моржовый хрен.
А я стоял и слегка покачивался. Нахлынуло. Нахлынуло и пришибло.
— Дань, я тебе нравлюсь?
— Хуясе, прозрение.
— Я серьёзно.
— А тебе обязательно подтверждение с подписью? И штампом? Само собой, ты мне нравишься.
— Я говорю про другое «нравишься».
— А где же «ты-чё-пидар-что-ле»? — он прислонился поясницей к подоконнику, сложив руки на груди.
— Ты не пидар, — отбил я. — Ты встречался с девушками, поэтому точно не.
— Лэ-логика.
— Да ответь ты!
— Хотел бы я, к примеру, завалить тебя в койку и кувыркать там до потери сознания? Или засосать так, чтоб ты потерял ориентацию в пространстве?
