— Есть, — еле выдавил Веселов, развернулся через левое плечо и на негнущихся ногах вышел из кабинета.
В коридоре его ждали Балаганский и Дыгай.
— Ну, чего он хотел? — спросил Балаганский.
— Небось, теплое местечко на комсомольской работе предлагал? — усмехался Дыгай.
Сергей презрительно осмотрел обоих.
— Завтра из комсомола исключать будут.
— Да ты что?! За что?!
— За анекдоты политические, которые на Новый год вам рассказал, — сказал он и пошёл дальше, давая понять, что разговаривать им не о чем.
— Не понял! — сказал Дыгай.
— Что ты не понял?! — Балаганский схватил его за грудки. — Зачем Жорку сдал? Что он тебе сделал? Ну, посмеивался немного, так без зла, шутейно…
— Ты что, офуел?! — отработанным движением Дыгай сбил захват. — С чего ты на меня бочку катишь?! Может, сам и настучал, а теперь стрелки переводишь?
Челюсть у него была открыта, и Георгий с трудом сдержал руку. Просто повернулся и пошел прочь. Дыгай смотрел вслед и крутил пальцем у виска. На лице его было написано искреннее недоумение.
В вестибюле уже висело объявление: «14 января в 16 часов состоится комсомольское собрание курса. Повестка дня: персональное дело комсомольца Веселова».
Из кабинета Беликова Веселов направился прямиком в общую библиотеку.
— Здравствуйте, Евгения Ивановна!
Молодая миловидная женщина за стойкой встретила его приветливо:
— Здравствуй, Сережа! Как сессия?
— Спасибо, нормально. Два экзамена сдал и зачет.
— Ну, а к нам зачем? У тебя же спецдисциплины.
— Евгения Ивановна, можно позвонить домой по городскому?
— Только недолго, ты же знаешь — не положено.
— Спасибо, я быстро.
Веселов поднял трубку. Она казалась тяжелее, чем обычно. И диск проворачивался с трудом.
— Алло, — почти сразу ответил знакомый голос.
— Здравствуй, пап!
— Здравствуй, Сережа! Что-то случилось?
— Меня из комсомола собираются исключить.
— За что?
— За анекдоты политические.
— Сколько раз предупреждал! — убитым голосом произнес отец. — Это дело серьезное… Ты понимаешь, что этим и нас с матерью подставляешь?
— Пап, не время сейчас! Завтра собрание. Ты можешь что-то сделать?
Отец долго молчал. Очень долго.
— Попробую, — наконец неуверенно сказал он. — С матерью посоветуемся, подумаем, на кого можно выйти. Только это совершенно другая сфера. Говорили тебе — иди по нашей линии…
— Спасибо, папа! — Сергей положил трубку.
Неужели из-за такой ерунды ему сломают жизнь? Молодому человеку в это не верилось. Может, потому, что он не хотел верить, а может, оттого, что не знал жизни. «Ничего, может, и обойдется», — подумал он.
