Сначала я вытащил полароидный снимок Лили, наряженной плейбоевским зайчиком. Затем пленку Ника Дрейка. Затем Пинтера. И «нурофен». И еще один полароидный снимок: Лили, вся какая-то бледно-желтая, уже похожая на призрака, в летнем домике друга. И заводную мышку.
Сначала мы с Лили чуть было не познакомились на похоронах. Дело было на Хайгейтском кладбище. Она принадлежала к категории «родные» — Малком (покойный) был ее троюродным братом: еще детьми они вместе проводили каникулы в Корнуолле, наверное, влюблялись друг в друга. Я принадлежал к категории «знакомые» — мы с Малкомом вместе работали над одной короткометражкой (он был кинооператором). После работы над фильмом мы продолжали общаться, потому что я надеялся, что он поможет мне с режиссерским дебютом. Через две недели Малком должен был начать работу над экранизацией романа Генри Джеймса «Что знала Мейзи». Его сбила вылетевшая на тротуар машина. Он погиб на месте. Мог бы и спастись, если бы не слушал в тот момент CD-плеер (звуковую дорожку к «Заводному апельсину»). Две недели место трагедии было завалено цветами в целлофане. Местный совет снова внес пункт об установке на дороге гребней, ограничивающих скорость. В Сайт энд Саунд поместили некролог из пяти строк. Как оказалось, Малком «обладал редкой остротой визуального восприятия».
После похорон родные уехали на официальные поминки, а знакомые отправились в ближайший паб. Я тогда смотрел, как Лили садится в «мерседес», и думал, какая же она красивая, хотя черный цвет ей не шел. Но она была одной из тех по-настоящему красивых девушек, которые остаются без поклонника не более чем на пять минут раз в пять лет, так что…
Не единожды — достаточно часто, чтобы это превратилось в беспокоящую меня привычку, — я влюблялся в женщин, которые напоминали мне других женщин, в которых я никогда не влюблялся, хотя следовало бы. В случае с Лили все дело было в ее голосе: у нее был тот же голос, что и у одной девушки из нашей группы в университете — я идеализировал ее интеллект, но сексуально она меня совершенно не привлекала. Помню, я тогда думал: Если бы я был слепым, то ее непривлекательная внешность для меня ничего не значила бы. Я мог бы влюбиться от одного ее прикосновения, если бы ни разу не увидел ее. Лили обладала тем же голосом, заключенным в самую прекрасную телесную оболочку, какую только можно было вообразить.
Через полгода наши с Лили пути снова пересеклись — мы столкнулись на кухне чьей-то квартиры во время вечеринки, никак не связанной с Малкомом. Она была актрисой, я тоже имел отношение к кино: рано или поздно мы должны были встретиться, хотя, конечно, это могло произойти и гораздо позже, когда бы мы уже постарели, обзавелись семьями и озлобились.
