Она потрогала мой лоб. И хотя было очевидно, что чувствую я себя плохо, она хотела показать мне, как много терпения она проявляет. Теперь она будет ждать, что я отплачу ей, когда поправлюсь: буду звонить, заезжать к ним, проводить с ними Рождество.
Спал я плохо.
После того как старикашки-смертники в моей палате доводили меня до безумия своими замогильными стонами или убийственным храпом, я вдруг осознал, что мне их не хватает.
С кровати я мог дотянуться до стереосистемы. Я включил «Радио-2», что мне немного помогло. Но музыка была слишком резкая. Не та, какую ставили на больничном радио.
Я настроился на одну из станций, посылавших в эфир непонятный писк радиосигналов, совсем не похожих на морзянку. Это было эхо холодной войны, никого больше не пугавшее. Я закрыл глаза и оказался в мире, по-прежнему разделенном между Русским Медведем и Американским Орлом, Леонидом Брежневым и Рональдом Рейганом. Над головой ревели снижавшиеся в Хитроу самолеты. Я представил себе, что это Б-52 с атомными бомбами, — и ощутил себя в безопасности, защищенным и надежно укрытым. Страх перед ядерной угрозой стал для меня еще одной формой ностальгии.
Я уснул.
Утром я встал еще до прихода матери.
По всей квартире я собрал предметы, которые могли быть хоть как-то связаны с Лили.
В саду перед домом я развел костер, в котором вместо дров лежали: аэрозоль «Фото Маунт», лосьон после бритья, будильник, банковские квитанции, книги, компакты, заводная мышка, столовые приборы, записные книжки, травка, одеколон, фотография Фрэнсиса Форда Копполы в рамке, сделанная во время съемок «Апокалипсиса сегодня» (актер стоит, приставив револьвер к виску), вещи из «Икеи», письма, пластинки, туристические карты мест, куда мы вместе ездили в отпуск (Дублин, Манхэттен), лекарства, газетные вырезки, мой пропуск в «Национальный дом кино», блокноты, карандаши, ручки, фотоальбом, полароидные снимки, открытки, папиросная бумага, шампунь, ярко-зеленые часы «Свотч», которые она мне подарила, пленки, зубная щетка (особая, для чистки зубов перед сексом), плюшевый медвежонок по имени Пинтер, который не раз помогал нам избежать неловкого молчания, трусы «Калвин», видеокассеты («Вита: полное собрание вздохов»), алюминиевая корзина для мусора из «Хабитата», 3,5-дюймовые дискеты.
Ни парафина, ни денатурата у меня не было, поэтому я вылил на эту кучу целую бутылку водки.
Затем я начал выхватывать из кучи отдельные предметы, думая про себя:
