Пару часов спустя дверь распахнулась, и на пороге появился судья в сопровождении Тарко и незнакомого толстяка в дорогом верховом костюме. Лонцо поспешно потёр переносицу, как будто у него разболелась голова, да там руку и оставил, избегая взгляда Пятого. Зато на лицах Вирина и толстяка отразилось одинаковое удивлённое узнавание, настолько естественное, что Лонцо подивился актёрским способностям обоих.
- Дохо, племянничек нерадивый, заставил ты меня побегать! - возмущенно заговорил толстяк, оторвавшись, наконец, от созерцания лица музыканта и повернувшись к Дорскому. - Отец тебе такое устроит, что свету не порадуешься! Сбежал он, понимаешь ли. Да ты знаешь, чего твой отец к твоему возрасту достиг?! Он не бегал по дорогам, как последний разбойник, - незнакомец, не смотря на тон, смог сохранить величественный вид.
- А с тобой, паршивец, мы ещё поговорим! - рыкнул он на опешившего Вирина и повернулся к судье. - Как я могу отблагодарить вас, святейший? Если бы не вы, мне бы за этими мальчишками до самого форта скакать пришлось.
- Это заслуга капитана Тарко. Его и благодарите. Мне же, смиренному слуге великих Гроз, достаточно будет знать, что вы не забудете возносить им молитвы. И быть может, пожертвуете что-то в пользу великого храма… Заберите сие нерадивое чадо и везите его к отцу, - проговорил он, величественно кивнул на прощание и направился прочь по коридору.
- Идём скорее отсюда! Находиться в заключении! Какой позор для рода Лоеров, - толстяк первым быстро пошёл к лестнице.
Вирин и Лонцо, поддержанные одобрительным взглядом капитана, последовали за ним. Толстяк уверенно повел их к выходу, на крыльце попрощался с капитаном и быстро пошёл по одной из улиц. Некоторое время молодые люди, сохраняя удручённый вид, молчали, но потом Лонцо не выдержал.
- Куда мы идём? - спросил он, поравнявшись с «дядей».
- В таверну, конечно. Или вы думаете, что ваш дядя, барон, знаменитый своими военными подвигами, остановился под открытым небом? - ответил «Лоер» таким тоном, что отбил остатки желания задавать вопросы.
Вирин, впрочем, задавать их и не стремился, продолжая взирать на «дядюшку хозяина» с лёгким удивлением.
Миновав три переулка, троица очутилась у справного трёхэтажного дома с красочной вывеской «Сытый генерал». Толстяк, не раздумывая, распахнул дверь. Немногочисленные в это позднее для обеда, но раннее для ужина время посетители проводили вошедших равнодушными взглядами.
Только добравшись до небольшой комнаты на третьем этаже и закрыв изнутри дверь, толстяк остановился и, наконец, позволил себе расслабиться.
