Его Принцесса, его Беатриче, его искупление. Девочка с золотыми волосами и ангельским лицом, само совершенство. Он любил ее, и только ее – единственное существо на свете, пробудившее в его сердце человеческое чувство.
И все это было уничтожено наемниками. Людьми, которым было наплевать на сопутствующие потери.
Вот уже несколько лет каждые полгода Сарко звонил в Швейцарию – всегда с разных телефонов – чтобы узнать, как дела у Принцессы, и каждый раз получал один и тот же ответ: без изменений. Он уже почти не надеялся, набирая номер, услышать что-то иное, и все же, пока звучали гудки, его сердце замирало в надежде. Но жизнь – жестокая штука.
Когда Сарко видел Принцессу в последний раз, бинты сняли, и она была так же прекрасна, как прежде. Остались только пара царапин и небольшой рубец от ожога на левой стороне лица, который, по словам докторов, должен был вскоре рассосаться. Принцесса лежала, вытянув руки вдоль тела, и не слышала, не видела, не чувствовала. Словно заколдованная красавица из немецкой сказки. Не хватало лишь хрустального гроба на цепях. Сарко стоял в палате, всматриваясь в ее лицо, и ему мучительно хотелось уловить хотя бы один признак присутствия сознания в этом крошечном теле. Но о том, что Принцесса жива, свидетельствовали только показания приборов.
Сарко проснулся и услышал крик. Лишь спустя мгновение он понял, что хриплый вопль доносится из его собственного горла.
Пришло время охоты. Крокодил будет ждать у берега, когда жертва подойдет к воде, чтобы напиться. И тогда…
Сарко перегнулся и достал из-под кровати маску кролика. Она послужит ему еще раз, а потом… Он не думал о будущем. Оно было слишком призрачно – в отличие от прошлого и настоящего, в котором еще не все виновные понесли кару.
* * *
Самсонов стоял у окна и смотрел на приклеенный к стеклу рентгеновский снимок. Полтавин протирал очки и говорил авторитетным тоном, не терпящим возражений:
– Как и мой коллега из больницы, я тебе еще раз повторяю, что на этом снимке были бы видны любые имплантаты, переломы, сколы, искривления, даже надписи на костях, если бы их можно было нанести, не рискуя угробить пациента. Я специально приперся, чтобы сказать тебе это, отложив действительно важные дела, только потому, что ты предложил пари! – Криминалист многозначительно взглянул на Самсонова. – И я стою тут до сих пор в ожидании компенсации.
Старший лейтенант достал из кармана джинсов заранее приготовленные пятьсот рублей. Он и не сомневался, что проиграет Полтавину, но тот ни при каких иных условиях не поехал бы в управление, чтобы взглянуть на рентген, на котором другой врач ничего особенного не нашел. Самсонов и сам не знал, на что рассчитывал и что хотел услышать от криминалиста – наверное, просто стремился развеять любые сомнения. За это он был готов заплатить пятьсот рублей.
